Аллея королевы Луизы, 32
Шрифт:
– Он свернул,– сказала она.
– Я видел.
– Куда?
– Он мне не докладывал.
– А разве ты теперь не его начальник? Ты же платил ему, я видела.
– Во-первых, я ему ничего не платил, а только отдал деньги, которые он потратил на то, чтобы добыть информацию по делу, что ты затеяла. А во-вторых, у него не бывает начальников, потому что он никогда не берет деньги вперед и может, кого угодно послать, если ему что-то в работе не понравится.
Диана промолчала. Она молчала и дальше всю дорогу до самого дома.
У Олега тоже не было желания беседовать с ней.
8
Валдис доехал только до Варникена. Пройдя первый поворот, круто уходящий вниз, через овраг, он притормозил, съехав
Была еще одна оплошность. Когда они уезжали от обрыва, он заметил дорогу, идущую через поле прямо от моря, на восток. Он подозревал, что она выходила к брусчатке, соединяющей Янтарный с Брустерортом. Если б он полюбопытствовал, в каком именно месте она выходит, то сейчас сократил бы путь вдвое. А так пришлось ехать до Синявино и там добираться тем же проселком, что и в первый раз. Валдис был очень зол на себя.
Оставив машину на пустой уже полянке, он побежал к спуску на пляж.
Было около девяти. Солнце еще не завалилось за море на шведскую сторону, и на серо-зеленой глади сверкала золотая лужа от него.
Валдис обошел плотную стену морщинистого шиповника и вошел в заросли, напомнившие ему детские представления о джунглях. Казалось, растения сюда свалили из огромного самосвала, не заботясь об их соответствии друг другу. Поросль дуба, ольхи и сосны вперемешку пробивалась сквозь облепиху, растущую бок о бок с гигантскими папоротниками. Тут же, нарушая все природные табу, белели березы и дрожали мелкими листьями карликовые клены, цвели малина и ежевика. И было очень тихо.
Зная, что ни один человек, будь он даже маньяком-убийцей, не полезет в ежевику или облепиху, если не захочет ягод, Валдис выбирал более или менее свободные для прохода места, и внимательно оглядывал землю под ногами. К сожалению, она была сильно истоптана козьими и кабаньими копытами, для того, чтобы на ней хоть что-то можно было обнаружить. Он прошел по дну оврага до того места, где тот круто уходил вверх. Оглядел его склоны, прикинул, хочется ли ему туда лезть? Нет, не хотелось. Значит у Саши Ливенталя, бывшего здесь на прогулке, тем более этого желания не могло возникнуть. Валдис повернул, все так же изучая почву и окрестные кусты.
Выход из оврага уже светился морем сквозь деревья. Валдис остановился на небольшом пятачке, свободном от кустарника, и в последний раз окинул взглядом все, что мог видеть. На всякий случай. Хотя бы для того, чтобы потом можно было детально вспомнить. И тут ему показалось, что за ветками что-то блеснуло. Он посмотрел туда, но ничего не увидел. Тогда он повел головой в одну, потом в другую сторону, слегка присел, и поймал тот маленький солнечный зайчик, который привлек его внимание. Заметив место, откуда он пробивался, Валдис сделал только два шага и насторожился. Где-то сзади хрустнула ветка. Он всем нутром почувствовал, как тот, кто был сзади, тоже замер, не решаясь сделать следующий шаг. Валдису сунул руку в карман и повернулся. Никого не было видно, но он чуть ли не кожей ощущал чье-то затаенное дыхание.
Туго щелкнул нож, выбросив наружу лезвие. Валдис, держа его наготове, сделал несколько мелких, но нарочито шумных шагов вперед. И вдруг желтые пятна, которые он принимал за солнечные блики на листьях, сдвинулись разом ближе к нему и превратились в крупную рыжую собаку, лоснящуюся упругими мышцами под короткой шерстью.
Валдис не любил собак. Он в них разбирался, и даже лучше многих собаководов, питал уважение к некоторым породам, например к немецкой овчарке, но любви к зверю у него не было. Слишком часто они оказывались врагами.
В этой собаке было что-то необычное. Валдис чувствовал ее враждебность, но по внешним признакам это определить было нельзя. Ее желтые глаза были холодны, и казалось, безразличны, но тело было готово в любое мгновение развернуться пружиной, как у опытного уличного бойца.
Они стояли друг против друга, не двигаясь, а их мозги молниеносно и хладнокровно просчитывали возможные варианты нападения и защиты, как вдруг оба одновременно поняли, что любое неосторожное движение может стать для каждого из них последним. И оба облегченно вздохнули, когда с треском кустов послышался крик:
– Санксти!
Валдис не убрал лезвие, но опустил руку с ножом. Собака села, не сводя с Валдиса глаз. Старик с пегими волосами подошел и схватил собаку за холку.
– Ты что тут делаешь?– зло спросил он.
Псина тихо огрызнулась, но повернулась и пошла к выходу из оврага. Это была сука. Теперь, сбоку, Валдис смог разглядеть. Красивая сильная собака неопределенной породы.
Старик посмотрел на Валдиса, ожидая, что он что-нибудь скажет, но Валдис молчал, и тот пошел за своей собакой. Валдис подождал, пока они уйдут, и вернулся к тому месту, где что-то блестело.
Это были очки с одним зеркально-коричневым стеклом и неестественно вывернутыми дужками. Осколки другого стекла валялись тут же. Валдис присел, изучая почву вокруг и прислушался к тому, как старик ругает собаку. Слов Валдис не разобрал, но обратил внимание на странный акцент – не то жемайтийский, не то латгальский.
Валдис достал носовой платок, собрал в него трофей и пошел к машине.
9
У Олега Ремизова было двое детей. Мальчик – пятнадцати, и девочка – четырнадцати лет. С мальчиком не было проблем. Свободное время он проводил с друзьями или вместе с ними в своей комнате, большей частью за компьютерными играми. Но девочка!.. Когда в двенадцать лет она занялась женским футболом, это вызвало восторги в семье. В тринадцать она увлеклась еще и каратэ, и за это ее тоже похвалили. Через полгода ее мама, обнаружив в кармане дочери пачку сигарет, не придала этому большого значения. Не может же целеустремленная девочка–спортсменка всерьез курить! Короче говоря, кончилось тем, что Катя по пьянке приняла активное участие в уничтожении оконных стекол детского сада. Садик был престижным, и супруге Ремизова, скрывавшей до сих пор от мужа мелкие шалости дочери, не удалось замять скандал. На Олега Ремизова свалилось все сразу – странная катастрофа Саши Ливенталя, разборки с его женой, улаживание отношений с детским садом и милицией, и поиски средств на латание очередной финансовой дыры в фирме. В одиннадцать вечера он только что закончил спаивать зам. начальника милиции Центрального района и у него появилась если не уверенность, то четкая надежда на благоприятный исход дела с детским садом. Он сел в любимое кресло перед телевизором, и прищуренным хмельным взглядом стал следить за тем, как два популярных политических лидера за столом у не менее популярного телеведущего выкрикивают бессмысленности и зачем-то обливают друг друга чаем из стаканов. Потом Ремизов решил, что это не политические лидеры, а клоуны, которые только их из себя представляют. Но, заметив, как натурально оба они брызжут слюной, Ремизов стал сомневаться в своем выводе. Окончательно разобраться в этом представлении ему помешал телефонный звонок. Ремизов, бормоча, что давно пора было разбить этот аппарат, поплелся к телефону.
– Олег?– спросил телефон.
– Да,– сказал Ремизов, а хотелось ему сказать: “Какого еще черта?..”
– Это Валдис. Твой приятель носил темные очки?
– Все мы их когда-нибудь носим,– пробормотал Ремизов.
– Ты что, пьян?– спросил Валдис.
– Извини. Сейчас. Я попробую вспомнить. Он не носил, но ездил в них на машине. Я, впрочем, тоже только в машине их надеваю.
– Твои очки меня меньше интересуют. Ты видел протокол осмотра машины?
– Видел.
– Там были очки?