Аллея Перемен
Шрифт:
– Александр Стоун?
– Да это я.
– Пройдемте со мной.
– Вы лейтенант Харрис?
– Нет. Лейтенант ждет вас у себя в кабинете.
– Ну, тогда пойдемте быстрее, у меня разрядился телефон и я оставил собаку у ветеринара, а семья не знает где я.
– Лейтенант Харрис всё вам объяснит, я не владею информацией по этому делу.
Мы поднялись на второй этаж, прошли по коридору и справа от меня в глубине здания находился кабинет Харриса. Прежде, чем войти я постучался.
– Да мистер Стоун входите.
Я вошел в кабинет, передо мной стоял Лейтенант Харрис. Это был мужчина крепкого телосложения, с легкой щетиной на лице и хриплым голосом от курения. Он указал мне на стул. Приняв его предложение, я присел.
– Мистер Стоун, меня зовут Генри Харрис. Я детектив по особо важным делам.
– Это я понял по надписи на двери вашего кабинета.
– Хорошо,
Спросив меня, он одновременно бросил на стол пачку «Marllboro Red».
– Пожалуй, не откажусь. Ну, так в чем собственно дело?
Прикурив сигарету, я глубоко затянулся. Не успел я выдохнуть сизый дым, как у меня закружилась голова.
– Мистер Стоун. Я не знаю, как мягче мне вам это сказать. Но думаю, что нет таких слов, чтобы описать то, что произошло. Сегодня в 13:37 на Кенсингтон-Черч-Стрит, пьяный водитель сбил вашу жену и дочь. Сейчас они находятся в морге, и вы должны поехать на опознание. Водителя удалось задержать, но об этом позже.
В одно мгновение я понял, что эта не шутка. Увидел перед собой жену и дочь. Их милые лица. Все умерло во мне в тот момент, что еще могло жить ради них. Только я не знал, как на все это ответить. Как я должен с этим смириться. Неужели я тот, который должен похоронить свою маленькую дочь и красавицу жену? Столько в мире зла, а Бог выбрал меня? За что? За то, что я не верил в тебя? Так убей меня тоже, дай мне уйти вместе с ними. Скорбь и злость одновременно поглотили меня. Они пожирали мой мозг и мою душу. Биение сердца я слышал в ушах. Опустив взгляд, я увидел, как пепел упал на пол с моей сигареты вниз. Вот, что называется Адом. Момент падения пепла на бетонный пол. Все в эту секунду останавливается и пытается разорвать тебя изнутри, разве что только глаза твои не страдают в этот момент. Но это только пока. Тебе придется видеть их тела, их кровь и застывшей страх на лицах. Я хотел встать со стула и выпрыгнуть в окно. Но на рамах были решетки. Сегодня мне не суждено умереть дважды за один день.
– Мистер Стоун, вы в порядке?
Я не знал, что ему ответить. Что именно он хотел выразить этим вопросом.
– Лейтенант Харрис, не знаю, что вы хотите услышать от меня? Но, мне кажется, что только тупоголовый амбал полицейский в вашем лице, мог спросить, все ли у меня в порядке. Вы себя слышите, чертов ублюдок?
– Стоун, не забывайтесь! – Выкрикнул он.
– Не забывайся? А что, вы мне сделаете? Арестуете или быть может, посадите в камеру? Боюсь, у вас нет способов закрыть мне рот. Более того, вы ничего не сможете с этим сделать. Ведь я плевал на все ваши порядки и устои.
Лицо детектива было разъярённым, но он сохранил самообладание.
– Ну и что, мы будем делать дальше? Быть может, вы отвезете меня в морг? Или мне нужно где-то расписаться?
– Мистер Стоун это все формальности. Сейчас к вам придет наш психолог. После чего вы в сопровождении двух констеблей поедите в морг. Я выйду, а вы подождите, сейчас к вам придут.
Я проводил его молчаливым взглядом, смотря на его желтые зубы, которые как мне казалось, были вставные. Быть может, они пожелтели от курения. Наклонив голову вниз, меня стала обуревать скорбь до каждой живой частицы в моём теле. Но я не смог заплакать. У меня тряслись руки, речь была заторможенной, но я не мог пролить из слезинки. Почему? Почему я не могу плакать? Ведь я их любил, они единственное, что у меня осталось. Взяв пачку сигарет со стола, я достал эту палочку смерти с желтым концом. Закурив и медленно затянувшись, я прочитал надпись на пачке «курение убивает». Кто это написал, полный идиот. Нас убивают проблемы, долгое нервное напряжение, да мы сами, в конце концов, убиваем друг друга. А сигареты и алкоголь, это единственное, что помогает не сойти с ума и не умереть раньше времени. Никогда не понимал этих служителей церкви, как они могут говорить, что алкоголь и сигареты зло, а когда заканчивается пост, так они пьют и курят, как маньяки. По крайней мере, я отношусь к этому проще, чем они. Лучше употреблять в меру, чем срываться два раза в год до сумасшествия. Копаясь в своей голове, я не успел заметить, как вошла женщина в брючном костюме, положив свою папку на стол. Когда я поднял свои глаза, она спросила можно ли ей сесть?
– Женщина, не знаю как вас там, но вы не на исповедь ко мне пришли, чтобы спрашивать разрешение.
– Извините, я просто не знала, как начать с вами разговор.
– На вид вам не 25 лет и, по-моему, вы не стажер. У вас не должно возникать проблем, как начать разговор. Вы ведь психолог. Получили высшее образование, практику
– Простите, просто у вас такое горе, что порой каждое слово может быть лишним.
– Откуда вы знаете, что у меня горе? Вы что, теряли когда-нибудь семью.
– Нет.
– Быть может, этому вас учили в колледже. Заготовка фраз, для беседы с потерпевшим.
– Нет, сэр.
– Так, какого черта вы говорите мне о горе. Так, все в порядке Стоун. Держи себя в руках. – Произнёс я вслух. Скажите мне, что мне необходимо сделать, чтобы меня отвезли к моей семье.
– Мистер Стоун. Внизу нас ждет машина. Нам только нужно спуститься и сесть в нее. Я буду с вами все время, чтобы вы не чувствовали себя одиноким.
– Доктор, не знаю, как сказать более корректно? Но мне кажется, что вы работаете не по профессии. Какое к черту одиночество? Думаете, если вы сядете со мной рядом на сиденье, моя скорбь так и отступит. Или я начну чувствовать себя лучше?
– Я же говорила, что любое слово может быть лишним.
– Да закройте уже вы свой рот. Давайте договоримся, если мне нужна будет ваша помощь, то я сам к вам обращусь.
– Хорошо, я все поняла.
– Вот и отлично.
– Придя еще в большую ярость, беседуя с психологом, я заметил, что у нее пошли слезы. Мой взгляд привлек ее бейдж. На нем была ее фотография, и надпись снизу. Доктор Сильвия Вуд. Человек, который пытался выполнить свою работу, ушел от меня в слезах. В такие моменты, не нужно пытаться проявлять заботу, надо просто оставить человека в покое и сопроводить его туда, куда нужно. А не говорить утешающих слов. Сев в полицейскую машину, я хотел, чтобы водитель никогда не нашел дороги до морга. Пусть лучше мы заблудимся на век, чем я увижу, что будет преследовать меня всю жизнь. Но после раздумий, я не мог не навестить их. Ведь они моя семья. Я не могу оставить их там одних. Они нуждаются во мне, пусть они этого уже и не узнают. Но я делаю это для них. Ведь осталось, всего пару мгновений, и я не увижу их больше. Только их надгробные плиты и маленькую черточку посередине. Черта, которая перечеркнула все, ради чего я жил.
Наш путь от участка, до морга закончился. Расстояние было в несколько километров, но в моем восприятии я и не почувствовал, что мы отъезжали от здания полиции. Я не стал долго откладывать этот душераздирающий момент. Потянув ручку на себя, дверь автомобиля открылась со скрипом. Было тяжело переместить массу своего тела, чтобы выйти. Груз скорби взвалился на мои плечи. И никакие плечи атлантов не выдержат этот гнет. Я боялся наступить на порог морга. Место, извергающее боль и страдания. Подняв голову на небо, я пытался найти ответ. Моему взору предстало холодное до глубины души явление. Два ворона летели на расстоянии в полуметре друг от друга. На мой взгляд, это был взрослый ворон и маленький птенец, будто только из гнезда. Мысли переплелись, и разум стал мне говорить, что это души моей семьи воплотились в черных, как мрак птиц. Они летели в бездну, туда, где не слышно больше крика. Задумавшись и не реагируя на окружающую действительность, я и не заметил, как заполнил соответствующие формуляры, как прошел в эту бездыханную комнату, где на столах лежали две белые простыни. А под ними были тела моей маленькой Эмили и красавицы жены Элизабет. Патологоанатом приподнял эти белые простыни, теперь смерть проникла в меня. Ее зубы врезались в мое сердце, а когти разорвали душу. Она смелась надо мной, показывая, что она всевластна и заберет каждого, как только голод проснется и укажет на сладкий пир. Слева от меня была жена, только утром я видел ее искрящиеся любовью глаза, а теперь они закрыты тяжестью век и ничто их больше не откроет. Ее правая щека была изрезана стеклом, но и это не затмило ее красоту. Повернув голову, увидел свою малышку. Она будто крепко спала, а я подглядывал за ней, представляя, какие она видит сны. Вспомнил, как она лежала в теплой колыбели еще совсем крохой, а сейчас здесь уже немного повзрослевшей и на этом холодном столе.
– Вы что, не видите ей холодно. Где ее одеяло? Ей нужно только согреться.
Я взял ее со стола и пытался укутать в свое пальто.
– Что вы делаете с ней ублюдки? Она же еще ребенок.
– Мистер Стоун, что вы делаете? Вы в своем уме?
– Прочь от меня. Это ваш мир. Ваш продажный мир убил ее.
– Прошу вас, положите ее.
– Для чего? Чтобы она продолжала мерзнуть. Чтобы вы могли посмотреть на нее.
В этот момент я увидел, как мимо доктора шла пожилая женщина в белом халате. Подойдя ко мне поближе и посмотрев в мои глаза, словно в душу медленно сказала: