Аллигатор
Шрифт:
Он снова подошел к окну и посмотрел на улицу. Мысли его были явно в другом месте, и сейчас он просто думал, как отделаться от меня. Почувствовав на себе мой пристальный взгляд, он повернулся ко мне и спросил:
— Скажите, а что бы вы делали на моем месте? Исходя из того, что вы мне рассказали, я должен закрыть отделение и организовать тотальное прочесывание не только поселка, но и всех садовых обществ и товариществ. Вы хоть представляете, что это такое? Судя по всему, нет. А вы знаете, сколько у меня людей, товарищ капитан? Могу сказать: два оперативника и семь участковых инспекторов.
Он
— Ну и что вы предлагаете? Сидеть в кабинете и подписывать ложные ответы на запросы? Насколько я знаю, каждый из ваших участковых обслуживает определенные участки, в которые входят садовые товарищества и общества. У меня один вопрос — они отрабатывали эти участки или нет? Судя по целой кипе ориентировок, которые находятся в одном из журналов, никто этого не делал. Вопрос — а почему? Потому, что вы им не поручали или потому, что вы у них не спрашивали, исполнили они это поручение или нет?
— Вы знаете, чем отличаются сотрудники милиции, работающие на «земле», от сотрудников из МВД? Так я вам сейчас объясню. Вы теоретики, а мы практики. Вы говорите, что мы должны это делать, не представляя даже, как это делается.
Я усмехнулся.
— Извините, товарищ майор, но я не согласен с вами, по одной лишь причине. Можно не выполнить указание, сославшись на объективные сложности, отсутствие исполнителей и так далее, но докладывать в МВД заведомо ложные сведения о выполнении, не сделав практически ничего, нельзя. За это, знаете, наказывают.
— А вы попробуйте наказать меня! У меня свой начальник отдела, который в отличие от вас хорошо знает, как работать на «земле».
Он встал из-за стола и молча направился к выходу из кабинета. Дождавшись, когда я выйду из кабинета, он закрыл дверь и заглянул в кабинет, где сидел участковый инспектор.
— Гараев, предоставьте капитану схему садовых участков, а также списки охранников и председателей обществ. Если капитан желает, то пусть сам и обходит все эти общества.
Начальник отделения вышел из здания и, сев в ожидавшую его автомашину, куда-то поехал. Я посмотрел на притихшего участкового инспектора.
— Выполняйте указания вашего начальника. Я подожду, когда вы подготовите все эти документы.
Минут через сорок я вышел из отделения милиции и направился в сторону станции.
Вагон электрички был полупустым. Всего шестнадцать пассажиров, дремавших, удобно устроившись на деревянных сиденьях. Я сидел и пытался рассмотреть здания и постройки, проносящиеся за окном вагона. Часы показывали начало десятого вечера. Достав из кармана списки садовых обществ, я стал просматривать фамилии председателей и охранников.
«Нужно пробить охранников через информационный центр. Наверняка среди них есть и ранее судимые люди, — подумал я. — Может, с ними поработать, вдруг и выйду на кого-нибудь, кто мне подскажет причину исчезновения женщин».
Пришла мысль о ближайшем воскресенье, ведь я обещал сводить дочку в зоопарк. Вагон резко дернулся. Раздался скрежет тормозов, и электричка остановилась. Я вышел из вагона и направился в сторону центрального вокзала.
Сегодня я плохо спал. В голове крутились мысли
«Завтра нужно зайти в специальную библиотеку. Может там есть какие-то научные разработки по этой теме. Ведь наличие в обществе маньяков и серийных убийц не обусловлено политической системой общества. Наверняка подобные наработки есть и у заграничных ученых и криминалистов», — подумал я.
Услышав шорох, я повернул голову и увидел стоящую в дверях жену.
— Ты что не спишь? Иди отдыхай! Я сейчас допью чай и тоже лягу.
— Смотри, Виктор! Сгоришь на работе. Стоит тебе сломаться, и ты станешь никому не нужным человеком. Я понимаю, ты хочешь кому-то что-то доказать. Не делай этого. Ты работаешь в коллективе, а коллектив таких, как ты, не любит, он не уважает людей, которые выше по своему развитию, чем вся основная масса. Чем и силен коллектив, так это сплоченной серостью. Звезды в коллективе не живут, их выдавливают.
— Ты не права. Я не хочу работать так, как работают они. Ведь за каждой бумагой, проходящей через мои руки, стоит чья-то судьба, чье-то горе или радость.
— Дело твое. Я просто боюсь за тебя. Тебя не сломал Афганистан со своей кровью и горем, но здесь все по-другому. Там были враги, которых ты знал. Здесь враги другие. Они мило улыбаются, пожимают тебе руку, но стоит тебе споткнуться, никто из них не протянет тебе руку.
— Да, брось ты! Я не верю и не хочу верить в то, что ты говоришь. А как же дружба, любовь? Может, их тоже нет на свете?
Она махнула рукой и вышла из кухни. Через пять минут я допил свой чай и направился в спальню.
Сергеев пьяными глазами смотрел на Мадину. Она молча поставила на стол сковороду с жареной картошкой и направилась в кухню.
— Тебя долго ждать? Так и водка может испариться из стаканов, — крикнул он и протянул руку к бутылке с водкой.
Он молча разлил водку по трем стоящим на столе стаканам и снова позвал с кухни Мадину. Дождавшись ее, он поднял стакан и, обращаясь к своему приятелю, произнес:
— Предлагаю выпить за наше безнадежное дело.
Стукнувшись гранеными стаканами, они выпили водку и потянулись вилками к горячей картошке.
— Теперь все будет зависть вот от этой женщины. Я очень рассчитываю на нее.
Его приятель Иван Хохлов пристально посмотрел на Мадину.
— Ты поняла? Все будет зависеть от тебя, — пьяно пробормотал он. — Главное, побольше натурализма. Плачь, бейся в истерике. Короче, так, как будто тебя должны убить. Ты поняла это?
Она молча качнула головой. Они допили бутылку и стали расходиться.