Аллигатор
Шрифт:
Я еще раз посмотрел на него и направился к поселку.
Как и предполагал мой начальник отделения, дело это развалилось. В ту ночь мы кое-как нашли машину и часа два грузили ее дачным барахлом. Когда мы закончили это делать, я связался со станции Обсерватория с дежурным по МВД и доложил ему о задержании дачных воров. Часа через два к нам подъехал заспанный наряд милиции из Юдино, и мы, забрав еле живого Белого, поехали все вместе в отделение милиции. Там нам снова пришлось это все разгружать в большой гараж, вытолкнув предварительно из него грузовую машину. Дежурный следователь часа три потратил на опись изъятых вещей. Лишь после того, как он нас допросил, мы поехали в город. Приехали мы в МВД к девяти часам утра, все грязные и измученные.
— Ну и как? — поинтересовался у меня начальник отделения.
Я доложил ему все подробно и устало сел на стул. Ужасно хотелось есть и спать.
— Могу поспорить, Абрамов, что дня через три всех твоих задержанных освободят.
Я не стал спорить. С начальниками лучше не спорить, это я усвоил еще в Афганистане. Я просто махнул рукой и поставил кипятиться электрический чайник.
— Ты знаешь, как это называется? — спросил он у меня. — Это называется так: «Дурная голова, ногам покоя не дает». Понял?
Я молча кивнул и посмотрел на него. Я тогда впервые понял, что такое жизненный и оперативный опыт. Мало поймать вора, нужно еще доказать, что он вор, а это довольно сложно.
Через два дня мне позвонил следователь из отделения поселка Юдино.
— Виктор Николаевич? Вы знаете, завтра истекает срок задержания Белоконя, Разрывина и их товарища. Что будем делать?
— В каком смысле? Вы следователь, вы и решайте. Насколько я знаю, Разрывин и Гильманов признались в кражах из садовых домиков.
— Это ничего не меняет. У нас нет ни одного потерпевшего. Вы это понимаете или нет?
— По-моему, этот вопрос не ко мне. У вас в отделении около десятка оперативников. Пусть свозят этих воров на место, те покажут дачи, а у охранника вы узнаете адреса собственников этих строений. Останется только их вызвать к себе и отобрать у них заявления. Не мне же вас учить, как нужно это делать.
На том конце провода повисла пауза. Было хорошо слышно, как чей-то голос упорно советовал переложить все это на меня.
— Виктор Николаевич, но это вы их задержали, а не наши оперативники. У наших оперативников и так работы очень много.
— Вы не обижайте меня. Можно подумать, что мы все здесь сидим без дела и бьем баклуши. Преступления совершены на территории обслуживания вашего подразделения и не столь важно, кто задержал этих преступников, мы или вы. Правильно я говорю или нет? А, если бы мы были из Москвы, что тогда?
— Формально вы правы, — произнес он. — Однако начальник отделения считает, что если задержание провели сотрудники центрального аппарата, то и возбуждать уголовное дело должно следственное управление МВД, а не мы.
— Я смотрю, умный у вас начальник отделения. Я не против этого, пусть он сам звонит начальнику следственного управления и разговаривает с ним на эту тему.
— Ну и что мне сейчас делать прикажете?
— Возбуждайте уголовное дело и расследуйте эти кражи. Кстати, как там Белоконь? Вы в отношении него возбудили уголовное дело? Я написал в заявлении, что этот человек дважды стрелял в меня при задержании. Обрез и патроны я передал вам лично в руки.
— Здесь тоже есть определенные сложности. Он утверждает, что впервые видит это оружие и утверждает, что никогда и ни в кого не стрелял.
— Странно слышать это все от вас. Сделайте смывы с его рук, на теле и одежде должны остаться следы пороха.
Снова возникла непонятная для меня пауза.
— Вы знаете, Виктор Николаевич, мы сразу этого не сделали, а сейчас это сделать практически невозможно. Прошло столько времени, он наверняка успел все это смыть с рук.
— А его одежда? — чуть ли не закричал я в телефонную трубку.
— К нему приходил брат, и мы разрешили ему поменять одежду. У нас поселок небольшой и все друг друга хорошо знают. Пришел брат и попросил помощника дежурного передать ему чистое теплое белье, чистый свитер и новую телогрейку. Все старые вещи он унес с собой.
— Понятно, — я положил трубку.
На следующий день они были освобождены из-под стражи.
Я вышел на улицу и закурил. Недалеко от меня остановился «Москвич-412», из которого вышел человек в милицейской форме и стремительной походкой направился в мою сторону. Он прошел мимо меня и, открыв дверь отделения, скрылся за ней. Я докурил сигарету и направился вслед за ним.
Входя в открытую дверь кабинета начальника отделения, я поздоровался.
— Моя фамилия Абрамов, я из управления уголовного розыска МВД.
Начальник поднялся из-за стола и молча протянул мне свою пухлую, влажную и холодную руку. Рукопожатие оставило неприятный осадок. Не знаю почему, но люди с подобными руками всегда вызывали у меня какую-то внутреннюю антипатию. Он молча указал мне на стул.
Я присел на стул и достал из кармана фотографии пропавших без вести женщин. Чем подробнее я ему рассказывал, тем мрачнее становилось его лицо. Когда я закончил говорить, он молча встал из-за стола и, отодвинув штору окна, посмотрел на улицу, где стоял ожидавший его «Москвич».
— Если исходить из вашей логики, то последним местом нахождения этих пропавших женщин является поселок Васильево? Ловко это вы придумали. Вы знаете, мало ли кто о чем говорит, где доказательства?
— А я и приехал сюда, чтобы собрать все эти доказательства вместе с вашими сотрудниками. Скажите, а почему вы это так болезненно воспринимаете? Вот например, мне рассказали торговки около станции о том, что они видели без вести пропавшую Хасанову. Она даже устроила небольшой скандал, когда покупала соленые огурцы у одной из торговок. А вы ответили на запрос по ориентировке, что вами не установлен факт пребывания этой женщины на территории поселка. Как это понимать, товарищ начальник отделения? Вам не кажется, что это немного смахивает на должностной подлог? А если эту женщину убили в вашем поселке, вы об этом подумали?