Алло, милиция? Часть 3
Шрифт:
Опытные говорят: жизнь промелькнёт, не заметишь.
Но сейчас промелькнула только мятая рожа Ковальчука в проёме двери. Освободившийся от каких-то важных дел, тот снизошёл до посетителя.
Глава 5
В кабинете гэбешника, оказавшегося «всего лишь» капитаном, Егор провёл менее десяти минут. Тот смотрел больше не в лицо, скорее на милицейскую форму. Так, наверно, глядят на ёршик от унитаза в общественном туалете: противный, грязный, но использовать по назначению придётся именно его — больше нечего. Унитазы надо чистить, зато у пользователей ёршика остаются чистые руки.
— Вы поняли задачу, лейтенант?
— Задачей советского уголовного судопроизводства является быстрое и полное раскрытие преступлений, товарищ капитан. Так гласит закон — Основы уголовного судопроизводства СССР. Органы внутренних дел работают в строгом соответствии с законом.
— Причём тут, мать твою, судопроизводство? Машину найдите, преступников поймайте, а потом уже в суд.
Егор по памяти и не точно процитировал статью вторую Основ, которую помнил наизусть лишь потому, что плакат с ней висел прямо над головой Вильнёва. Познания уголовно-процессуального права БССР нахватал весьма поверхностно, следователю с большего хватало.
Капитан, похоже, не дочитал Основы даже до второй статьи, не зная, что под судопроизводством в стране Советов закон подразумевает и предварительное следствие, что неудивительно: практически все дела, отправляемые следователями в суд, заканчивались обвинительным приговором или направлением в психбольницу для принудительного лечения. В общем, главное решение принимается задолго до суда и заставляет суд ему следовать.
— Спасибо за поправку, товарищ капитан!
— Свободен.
Самое смешное, он даже катнул пробный шар на вербовку. Туманно намекал: знаем, что у вас в милиции творится форменное безобразие, и когда КГБ придёт разгребать ваше дерьмо (куртуазное выражение «авгиевы конюшни» явно выходило за пределы культурного кругозора офицера), то Егору очень не помешает покровительство КГБ. Вербуемый настолько усердно вошёл в роль конченного дебила, что Ковальчук не стал развивать тему.
Лейтенант глядел на гэбиста коровьими глазами, а в голове крутился стишок из прошлой жизни:
Вся жизнь — борьба, мы в ней играем роль.
Кто — дерзкий, кто — надменный, кто — простой.
Есть палачи, диктаторы, герои,
А я горжусь своею — я тупой!
(команда КВН «Борцы»)
Покрутив в руках пропуск на выход, Егор двинул в противоположную сторону. В приёмной Сазонова сидел смутно знакомый офицер, что-то буркнувший, но потом узнавший внештатника.
— Виктор Васильевич теперь в другом кабинете.
— Подскажите, где.
— Не нужно. Если бы вы были в костюме Деда Мороза… Пусть даже Снегурочки с усами, и то уместнее.
— Мне как-то в гастрономе водку не продали. Говорят — в спецодежде не отпускаем.
— Они правы. Лучше присядьте. Я позову его сюда.
Ждать пришлось не более пяти минут, Сазонов примчался как ошпаренный. И злой.
— Думал, хоть что-то поменяется, когда меня повысят до начальника Минского гороблуправления. Ничего! Что студент, что лейтенант, ты выдёргиваешь меня как пацана. Сейчас — с совещания по поводу чёртовой «волги» с Седых. Кстати, не твой ли район?
Полковник сделал вид, что только сейчас ему пришло
— Именно поэтому нахожусь здесь по вызову капитана Ковальчука. Он меня вытянул, я вас. Ковальчук в начале цепочки. Просвещал меня по поводу политики партии, сорвав с неотложных следственных действий. Хотел выслужиться, что тоже как бы способствовал поискам угонщика. Простите за прямоту, произвёл впечатление дятла.
Сазонов затолкал Егора в укромное техническое помещение, что-то типа венткамеры.
— Что он говорил?
Следователь пересказал, не удержавшись от пары ехидных комментариев.
— Виктор Васильевич, зачем он вам?
— Не догадался сам? Ты же у нас осведомлённый наперёд. Про Федорчука предсказал.
— А вот что вас назначат начальником управления, не напророчествовал. По Минску и области? Генеральская, небось, должность…
— Которую получил, кстати, за правильное отношение к истории с Волобуевым. Сдержанность приветствуется, Вундеркинд. Жаль, что она — не твоё сильное место.
— Значит, и к вашему карьерному взлёту я причастен. Не только Папаныча. Не благодарите.
Полковник, десять секунд назад вещавший о сдержанности и неумении ей пользоваться Егором, всплеснул руками. Типа — вот, я же говорил, а ты опять.
— Теперь слушай. Бежевая «волга» принадлежит зятю члена ЦК КПБ. Член и поднял на уши всех: нас, Пискарёва, прокуратуру.
Про член поднимающий вышло двусмысленно и напомнило старую шутку — я не член партии, я её мозг.
— Странно. Терпила тихий, адекватный. Скорее расстроенный, чем злой. Я на его вызов выезжал. Ещё удивился, откуда у простого доцента сравнительно новая «волга», каких-то три года ей. Он признался — из совминовских гаражей. Была чёрная, всего около ста тысяч пробег. Но движок просил капиталки. Хозяин перекрасил, чтоб не выделяться.
У Сазонова аж ноздри расширились от азарта.
— Ну-ка… То есть незаношенную «волгу» списали по остаточной, чтоб отдать своему! Ты знаешь, какая цена ГАЗ-24 для организаций? Порядка двух с половиной тысяч рублей! А для граждан — больше десятки. И чуть ли не столько грузины дают сверху.
— Раз требовала ремонта, то доцент платил не две с полтиной, а по уценке, то есть гораздо меньше, — подхватил Егор. — Готов спорить, капиталку сделали там же, в гаражах. И взяли по-божески.
— К тому же супруга партработника, по записям твоей Кабушкиной, одна из самых частых посетительниц комиссионки «Вераса».
— Арестуете его?
— Нет. Нам дан приказ из Москвы: составлять списки неблагонадёжных, нечистых на руку. Вряд ли их будут сажать. Только гнать с работы. Но вот если обстановка накалится, начнётся война, тем более она уже идёт за речкой, тогда всех под белы рученьки. И как твой куратор довожу это тебе официально. Если в милиции кто-то сгнил, сообщай. Непременно.
— Тридцать седьмой год, версия два-ноль. Хорошо хоть, что ненадолго. Восемьдесят третий перетерпеть.
— Оставь пока свои прогнозы и слушай. Первое. К участию в расследовании по машинам ты так или иначе будешь привлечён. Жду письменного доклада о ходе следствия. Особенно о том, что не нашло отражения в бумагах. Запроси, якобы с целью установления точной суммы ущерба, сумму, уплаченную потерпевшим за «Волгу». Копию ответа — мне. И, наконец, ровно так, как делал в «пятке» — кто и что плохое говорил про советскую власть, про партию, про КГБ…