Альманах Felis №002: Лики Войны
Шрифт:
В ночь перед атакой в землянке, где располагалось отделение Афанасия, молодым красноармейцам не спалось. Обычно разговорчивый Петька, сейчас обхватив двумя руками автомат ППШ, непривычно молча, сидел рядом с Афанасием. Зато старослужащие спокойно похрапывали на нарах, как будто утром ничего и не намечалось. Красноармеец Егоров, дежурный по землянке, тоже не спал, но ему было положено поддерживать огонь в самодельной печурке, сложенной из обычных камней. Он подошёл к ребятам:
– Да вы не мандражируйте. Ложитесь спать, живы будем – не помрём. Я от самой границы до Москвы пешком прошёл и ничего, жив. Вы завтра во время
– А что кричать то? – спросил Петька.
– Да что угодно, хоть песню пой. Только погромче. Я например во время атак мать Гитлера вспоминаю.
– Это как? – не понял Афанасий.
– А вот так. Если утром будешь держаться рядом со мной, услышишь, – Егоров громко загоготал.
Он был не намного старше Афанасия с Петькой и призван в армию всего за два месяца до войны, но успел уже заслужить медаль «За боевые заслуги».
Роту подняли рано, за час до восхода Солнца. Завтракали сухим пайком. Атака на деревню должна была начаться в девять тридцать, через полчаса, как дивизия начнёт наступление на главном направлении удара. За полчаса до начала атаки, старшина с двумя красноармейцами разнёс по взводам спирт, из расчёта сто грамм на человека. Афанасий залпом выпил. Внутри всё обожгло, как будто он проглотил пригоршню горячих углей. А Петька пить наотрез отказался.
– Петька, ты что. Это же для здоровья, – начал уговаривать друга Афанасий, но тот ни в какую.
– Не хочешь, давай мне, – ухмыльнулся стоявший рядом Егоров.
– А ну отстань от него, – вмешался пожилой сержант. – Пей, дурак, это для поднятия боевого духа! Не имеешь права не пить!
Петька зажмурил глаза, поднёс фляжку ко рту и задержав дыхание выпил. Лицо его покраснело, глаза вылезли из орбит и, согнувшись пополам, он долго кашлял. Стоявшие рядом красноармейцы дружно засмеялись.
– Вот так-то лучше. Ничего, в будущем привыкнешь, – сказал сержант, набивая табаком самосадом самокрутку из пожелтевшей газеты.
Ровно в половине десятого за спинами красноармейцев заурчали танковые двигатели.
– Приготовиться к атаке! Всем держаться за танками, вперёд не выбегать! Обещаю, тот, кто первым ворвётся в деревню, будет представлен к награде! – прокричал лейтенант.
Околица деревни находилась в километре от позиций роты. Бойцы трусцой побежали за танками по снежной целине. До самой деревни поле было ровное, ни одного укрытия. До войны здесь располагались посевные поля здешнего колхоза. Кое-где из-под снега ещё торчали кустики неубранной пшеницы. Пока всё шло хорошо. Немцы молчали, как будто их впереди и не было. Но когда до первых домов осталось метров двести, с левого фланга по танкам ударила противотанковая пушка немцев. Или разведка сработала плохо, или немцы установили её в ночь перед атакой, но о том, что у противника есть артиллерийское орудие, наступавшие не знали. После третьего выстрела один из танков был подбит. Снаряд угодил по моторному отсеку. Второму Т-34 ничего не оставалось делать, как развернуться и, стреляя на ходу, устремиться на вражеское орудие. Рота осталась без танкового прикрытия.
В это время с околицы деревни по ней ударил немецкий пулемёт.
– Вперёд, за Родину! За Сталина! Ура!!! – командир роты выхватил пистолет и бросился под пулемётный огонь.
– Ура! А-а-а!!! – закричали остальные и бросились вслед за своим командиром.
От волнения, плохо соображающий Афанасий с каким-то криком или визгом «А-а-а!» бежал в общей цепи автоматчиков. Он даже не слышал, как кто-то крикнул, что командира убили и, крича не понятно что, продолжал бежать. Инстинкт самосохранения ему подсказывал, что необходимо добежать до густого фруктового сада около первого дома деревни, чтобы укрыться там от пуль.
Неожиданно наступила тишина, пулемёт перестал стрелять. Впереди метрах в тридцати Афанасий увидел, как из окопа высунулся немец и начал махать ему рукой:
– Russ, komm zu mir! Schneller, schneller!Давай бистро, бистро!
Удивлённый Афанасий остановился и оглянулся назад. Вся рота лежала на земле, бежал он один.
Немец, думая, что русский бежит сдаваться в плен продолжал кричать:
– Schneller, schneller! Komm zu mir!
Не осознавая, что он делает, Афанасий подбежал к пулемётному гнезду и в упор расстрелял двух немецких пулемётчиков из своего автомата.
После этого рота поднялась в атаку и при поддержке танка, который успел раздавить артиллерийское орудие, ворвалась в деревню. В течение часа сопротивление немцев было сломлено. Часть вражеских солдат была взята в плен, часть убита, остальные покинули деревню.
После боя Афанасия вызвали к командиру роты. К счастью лейтенант был не убит, а только ранен. Командир роты лежал на кровати в деревенской избе. Он был ранен сразу в обе ноги. Санинструктор только что сделал ему перевязку. С удивлением глядя на Афанасия, лейтенант спросил:
– Как тебя звать боец?
– Красноармеец Иванов Афанасий.
– Ну, ты даёшь, Афоня. Как же это ты так умудрился пулемётный расчёт немцев уложить, а?
Афанасий виновато пожал плечами:
– Так получилось. Подбежал, ну и из автомата их.
– Политрук, к медали «За отвагу» его, – морщась от боли, проговорил лейтенант.
Но известие о награде сразу померкло, когда Афанасий узнал, что в этом бою погиб его лучший друг Петька Трофимов. И впоследствии, всегда, когда он глядел на эту медаль, перед глазами вставало лицо Петьки. Вот и сейчас, вдруг, откуда-то появился Петька и неожиданно женским голосом сказал:
– Дядя Афанасий!
Племянница Ольга трясла за плечо своего дядю.
– Дядя Афанасий очнись, заснул что ли?
Старик открыл глаза и, глядя на Ольгу, спросил:
– А где Петька?
– Какой Петька? Совсем ты перегрелся на Солнце. Давай, иди в избу, на кровать приляг. Завтра тёте Кате год будет. Я пришла тут кое-что приготовить. Уже и бабушек, тёти Катиных подруг пригласила на поминки на два часа дня. Человек десять будет.
Дед Афанасий, кряхтя, поднялся и молча направился в избу.
На другой день Ольга пришла к Афанасию в десять часов утра. Ей ещё надо было успеть приготовить окрошку. Во дворе, сидящий на цепи Черныш, стал прыгать Ольге на грудь, стараясь лизнуть её в лицо, при этом жалобно поскуливал.
– Черныш, да ты что? Не кормили тебя что ли?
Ольга поднялась на крыльцо. Дверь в избу была открыта.
– Дядя Афанасий, ты где? Собаку покормил бы, что ли.
В это время во дворе Черныш неожиданно завыл.
– Вот чёртова псина. Ты что ещё дрыхнешь? – входя в горницу и глядя на лежащего в кровати старика, спросила Ольга.