Укради меня у меня,укради меня у мечты,обними словами меня,чтоб умолкли сплетни толпы.Укради меня у ночей,у бессонных страниц стихов,подари мне волшебный мириз весенних простых цветов.Обласкай меня рифмами снови открой мне надежды дверь.Укради меня у других —без тебя пусто мне теперь.
Не бойся
Ты не бойся, я буду с тобой.Обниму и дышать буду рядом.Прорасту под ногами травой,На руках понесу, если надо.Ты не бойся, все можно пройти,Если руки держать всегда вместе,Я могу даже звезды зажечь,Если так для тебя будет легче.Не смотри, что я с виду слаба.Я могу очень много, поверь мне.У любви два огромных крыла,И они пронесут нас сквозь время.
Виктор Медведев
Поэт,
прозаик, журналист. Родился 15 апреля 1948 года в пригороде города Алматы в Казахстане. Отец – уроженец Рязанской области.
По образованию историк. Несколько лет работал преподавателем истории и рисования в школах Казахстана и Украины, инспектором в районном отделе народного образования, затем журналистом и секретарем областного общества охраны памятников. В дальнейшем-художником, организатором артели резчиков по дереву и росписи по керамике. В 21 год опубликовал первые стихотворения в городской газете «Ленинская смена». Более десяти лет являлся одним из постоянных авторов в коллективных сборниках «Лики земли», «Ступени», «Горизонт» и других. На радио вел рубрику «Стихотворения в прозе» – зарисовки красивейших мест природы Казахстана. Опубликовал десятки статей и очерков в защиту памятников архитектуры.
Первый авторский сборник стихов «Мельница времени» увидел свет в 1988 году. Вслед за этим была издана хорошо иллюстрированная сказка в стихах «Волшебный журавль» по мотивам белорусского фольклора. В текст всюду вплетены народные пословицы и поговорки. На слова сказки в дальнейшем была написана музыка. Произведение исполнялось на радио и в филармонии.
Русь
Здесь отчий дом —Бревенчат, низок,Зато вокруг полей размах,Здесь храмы древние – как в ризах —Стоят сурово на холмах —Здесь исцеляла боль РоссияИ в годы смуты,И войны,Здесь принимали бой святые —Простые воины страны.И здесь в начале было Слово,Что не избыть и не забыть,Являя горько и суровоДва смысла —Быть или не быть.Слова рождались и мужали,Не рассыпались страхом в прах,Творили вечные скрижали«Спаси-помилуй»На крестах.И здесь от вечного, родного,По сущей правде наших уст,Огромный мир возрос из слова,Как свист меча на битве, —Русь!
Вечное древо
Над суетой городского кварталаДерево встало, как будто восстало,Возле канав водосточных и лужВетки смычками касаются душ.Город – он весь из незыблемых линий,И, словно взрыв, силуэт тополиный,Будто стихия дождей и ветровБросила вызов квадратам дворов.Вечное древо, ты что нам пророчишь?Что перед бурей, как ворон, клекочешь?Видишь, что давят нас серость и фальшь,Как твои корни свинцовый асфальт.Нет первоцвета на милой тропинке,Нет ни тропы, ни цветов, ни былинки.И, не любя, не борясь, не спешаКаменной пылью покрылась душа.В долгой погоне за крошкою хлебаНаши глаза оторвались от неба,Взгляд к равнодушному камню привык,Дерзость глаголов утратил язык.Средь бытия, что и мелко, и лживо,Вечное дерево истиной живо —Вечно бунтует у каменных стенИ никогда не сгибает колен.Чтобы безверие наше развеять,Дерево знает, что надо посеять, —В душах, где прежде надежды цвели,Ищет клочки плодородной земли.Дерево сеет упорно и скорбноГорсти семян – как библейские зерна,Знает – в песке прорастут семена,Верит – в безвременье есть времена.
Слова
Я прежде был счастлив, пьянея от рифм и от ритма.И были стихи как признанье, как бунт, как молитва…Весь мир, мне казалось, лежал на ладони руки,Был прост и понятен, вмещаясь в четыре строки.Но время пьянило, а небо грозило возмездьемЗа легкость, за гордость, за странную веру созвездьям.Весь мир изменился – но правда превыше всего,И только двух строчек хватило теперь для него.А после был гнев, и обман, и страданье, и милость,Суровая мудрость в усталых глазах отразилась,И долго, в сомненье, вела, как слепая, рука,Но всю мою жизнь, без остатка, вместила строка.А там уже смерть и друзей, и родных отнимала.Лишь нескольких слов на последнем прощанье хватало.Я правду постиг, но сказать это слово боюсь…О всех, кто ушел, без единого слова молюсь.
Давнее
Был вечер влажен и лиловНад глубью зябнувшего сада,В ворота сонные дворовВтекал молочный запах стада.В разбитый желоб колеиСпускались тени осторожно,И пахло хлебом от земли,От терпкой пыли придорожной.Звучали смутно голоса,Брели сквозь сумерки поверья,Мяукал кот,И с полчасаНа все лады скрипели двери.И вновь, задолго до темна,За полем,На юру продутом,Икона желтого окнаЛучилась светом и уютом.Казалось, свой огарок летТам чья-то мать сжигала тайно,Благословляя хрупкий светИ ожиданья, и отчаяния.
Сирень
Полыхнула сирень из дождя, из дымящейся зелени,Подожгла подоконник за мокрым, в дождинках, стеклом.И в стакане окна заплясало горячее зелье,Будто дождь нипочем и весна заждалась за углом.Бьются листья в стекло молодыми весенними птахами,Они просят впустить – и рука уже тянется в сад,В этот ворох сирени, что ветер хватает охапками,Где в зеленом развале цветы факелами горят.За окном все дрожало, кипело, дышало, смеялось,Захлестнула полмира волна самовольных цветов,И душа, как девчонка, к стеклу удивленно прижалась,Хохоча от восторга, задыхаясь от замерзших слов.А по комнате бегали блики и смутные тени,Дом скрипел и качался, будто облаком плыл в синеве,Погружаясь то в сумрак необъяснимой сирени,То в факельный свет, заплутавший в счастливой листве.Мне уткнуть бы лицо в эти свежие мокрые ветви,В этот парус зеленый, поутру окрыляющий сад,И на вкус ощутить на сирени настоянный ветер,Из-за вольной воли бездумно уйти наугад.
Деревянный смычок
Деревянный смычок…Кем-то брошенный, кем-то забытый,Кем-то просто не поднятый,Словно не понятый, друг.Кем-то просто не найденный,Вечной открытостью скрытый,У кого-то в глазах вызывающий тайный испуг.Ты был веткою клена, осеннего желтого клена,Красной плетью лозы,Будто пальцем живого огня,Ты под снегом зимы никогда не скрипел обреченно,Но смеялся и плакал на скрипке весеннего дня.Мы с тобой по полям, два шарманщика старых, бродили,Я тебе подражал,Я учился быть тихим смычком,А когда твои губы на флейте зарю выводили,Так хотелось заплакать,Упав на дорогу ничком.Я, как ноты, читал в небе клинопись птиц улетавших,И тоска их мелодий туманом легла на жнивье,А прощальные кликиОтставших от стаи уставшей,Как колючий кустарник, царапали сердце мое.Деревянный смычок,Не ломайся от горьких мелодий,Будь и дальше слепцу неприкаянным поводырем,Будь усталому посохом в его безвозвратном походеПо родимой земле,Не поросшей быльем.Я так предан тебе!Это ж ты мою душу наполнилЖаждой новых путей и нечаянно – верой в себя…Но сегодня мне стриж о родительском доме напомнилИ о том перекрестке, где так изменилась судьба.Деревянный смычок,Возврати меня вновь на дорогу,Что смиренно ведет в отчий дом на зеленых холмах.Дай губами прильнуть к золотому родному порогу,Дай росою мне смытьНа ногах накопившийся прах.Я приду починить и сарай, и забор, и калитку,Я пройду по траве,Что мои не забыла следы,И в тишайшем саду постаревшую маму окликну,А потом обниму,Не тая набежавшей слезы.Ты постой возле нас,Мой смычок, поводырь, мой шарманщик,И уйди незаметно в просторы весеннего дня…Там увидит тебяУдивленный, растерянный мальчик —Ты его позовиИ в пути сбереги, как меня.
«Я смотрю, как ребенок, на ствол необъятного дуба…»
Я смотрю, как ребенок, на ствол необъятного дуба,Он вершиной своей навсегда утонул в облаках,Он ветра усмирил, небеса подпирая упруго,А под ним, у корней, даже камни рассыпались в прах.Его корни ушли на десятки немереных сажен,Как ладони отца, загрубела с годами кора…А я помню тот желудь, что нами был в землю посажен —Уж полжизни прошло, а как будто случилось вчера.Под дождем проливным, под раскаты далекого громаВ чреве мокрой земли вырыл лунку отец у крыльца,Чтобы я посадил этот желудь у самого дома,Ради жизни самой, а случилось – что в память отца.Этот желудь пророс и тянулся ветвями все выше,Чтобы каждый в деревне по дубу наш дом узнавал,Чтобы листья шатром распустились над красною крышей,Будто это кузнец из железа узоры сковал.И вознесся он вверх, этот царственный дуб необъятный,На бугристой коре каждый год отпечатал свой след,Здесь ожоги от молний – суровые черные пятнаИ глубокие трещины – шрамы тех зим и тех бед.Оголенные ветки – свидетели бурь одичавших,Что от дальних морей совершали свой страшный набег,А на самой верхушке – спасенье для птиц улетавших,Гроздья брошенных гнезд, что отставшим даруют ночлег.Так упрямо и прямо стоял этот дуб над деревней,Диким мхом обрастал каждый год его каменный ствол.Он как будто был полон неведомой силою древнейИ делился со всеми, что сам в этой жизни обрел.Каждой осенью желуди с дуба, как с неба, слетали,Колотили по крышам, до нас достучаться спеша,Словно от глухоты наши черствые души спасали,Чтобы их понимала любая на свете душа.А когда после бури вставала зима на пороге,Дуб умел бабьим летом порадовать наши дворы,И листвой золотой устилал перед этим дороги,И в холодные ночи подбрасывал листья в костры.Всем завистникам было невмочь с этим чудом бороться,И они на наш дом возвели свой безбожный навет —Что наш дуб каждый год заслоняет им небо и солнце,И просили меня от напасти избавить навек.Я не знаю, как быть, и молюсь, и не верю, что будуЗавтра корни рубить, чтобы дуб извести до конца…Как бы время вернуть, прислонившись к родимому дубу,И остаться ребенком, обнявшим колени отца.
Кижи
Поэма
Преданье
Живет на Севере преданьеО тех, кто здесь построил храм.Стоит он будто в назиданьеТаким же дерзким мастерам.Он рвется в небо, многоглавен,Касаясь крыльев лебедей…Здесь каждый зодчий храм прославил,Скрепляя бревна – без гвоздей.Все под рукой у них – смекалка,Топор, да русское «авось»,Да та поморская закалка,С которой жить им довелось.Без иноземных астролябий,А только волей да умомОни растили храм из хляби,Сверяя угол за углом.Из бревен ввысь взлетали главы,Легки, как ладные слова,И кто-то, будто для забавы,Сплетал из досок кружева.Храм на рассвете легок, светел,Осыпан пылью звездных рос,Как будто дул осенний ветерИ, как листок, сюда занес.Но не понять, что он огромен —Его затейливая вязьИз золотых онежских бревенС природой Севера слилась.Здесь любоваться – как молиться,С волненьем крестик теребя…А главы храма смотрят в лица,Нас возвышая до себя.