С тех пор и стала в ЗаонежьеГулять стоустая молва,И в деревнях на побережье,И на далеких островах.Шел слух, что на ПреображеньеБыл свыше знак народу дан —Явилась церковь как знаменьеДля православных христиан.А строил кто? Догадки меркли,Но примирились все одним —Кто б ни был зодчий этой церкви,Над ним светился Божий нимб!А дурачок, просящий милость,В рванье, в веригах и босойИзрек: «Она с небес явилась,С такой же ангельской красой».И люд поплыл на дальний островС названьем северным – Кижи,В дорогу взяв с собою простоЛучка да хлебушка из ржи.Кто греб, кто парус ставил ветхий,По солнцу путь определив,И спорил с волнами нередко,Ведь у Онеги нрав сварлив…Но все упали на колени,Когда вдали открылся храм.А главы храма, как ступени,Вели, по вере, к небесам.Сиверко дул, и капал дождик,Но, крест нательный сжав в руке,Застыл столбом седой художник,Увидев диво вдалеке.Стоял, не смея шевелиться,Открытый северным ветрам…И за него пошли молитьсяПростые люди в этот храм.
Север
Онега или Заонежье…Слова волнующе звучат.Они то шепчут о предснежье,То, как ручьи в лесу, журчат.Здесь древний лес – густой, зеленый,Как старый парусник скрипит,Ольшаник, ветром обожженный,Дождями к облаку прибит.Льняная нить тропинки серойСреди замшелых родниковВсе дальше тянется на север,Как будто в глубину веков.И, вопреки сомненьям косным,На берегах студеных рекУпрямо к небу рвутся сосны,Ветрам не кланяясь вовек.И первозданной мощи скалыСтоят на этих берегах,Как будто кованы из стали,Забронзовевшие в веках.Да только край не этим славен.Здесь каждый знает наизусть:Он стал опорою державеВ войне за Северную Русь.Ни итальянцы, и ни греки,И ни другие хитрецыТого не сделали вовеки,Что наши деды и отцы.В родной глуши лесов карельских,В краю лесов, озер, болотС размахом делали умельцыЦарю России грозный флот…Дома здесь ставили на зависть,В узорах, краше кружевниц.Из пены стружек здесь рождалисьЖивые образы жар-птиц.Как миражи – мостов изгибы,А храмы – чудной лепоты,Где лик Христа в извечном нимбеИ православные кресты.
Художник
Случилось так – один художникИз белокаменной МосквыВлюбился в этот край таежный,В ручьи да шаткие мостки.Когда, забыв про осторожность,Он день за днем писал, спеша,Случилось то, что невозможно, —Здесь пролилась его душа.Он не на Севере родился,Но здесь провел так много лет!Навеки с Севером сроднилсяИ разгадал его секрет:Когда березку обнимаешьВ порыве радости, как мать,Россию сердцем понимаешь,Ее иначе не понять.Здесь каждый храм из бревен срублен,Он ладно скроен, крепко сшит,Морозом северным продублен,Что на Крещение трещит.На этот праздник каждый житель —Охотник, каменщик, солдат, —Оставив теплую обитель,Ныряет в прорубь,Стар и млад.А на рождественские святки,Оставив все дела свои,Спешат соседи без оглядкиСмотреть кулачные бои,Идут деревня на деревнюИли деревня на село…Таков уж был обычай древний,Как жаль, что время унесло…И здесь художник своенравныйНе просто стал монахом жить —В сюжет своей картины главнойОн жизнь свою хотел вложить.Он все писал —Как стынут сосныВ серо-зеленом тусклом снеИ то, как дальние погостыСтолетья дремлют в тишине,Как, упираясь, держат храмыВесь звездный купол над собой,Храня в себе былые драмы,Кому-то ставшие судьбой…Когда ж звезда с небес слетаетВ своем последнем вираже,Все верят – места не хватаетЕще одной земной душе.Она так робко ввысь стремится,Как пар над светлою водой,Но вскоре рядом загоритсяС Полярной северной звездой.
Сюжет
И так художник встретил старость…Он все, что мог, успел сказать,И лишь одно ему осталось —Поэму кистью написать.Не мимолетом, не случайно,А с убежденьем, как завет,Когда душе открылась тайна —Как примирить и тень, и свет.Он скажет все мазками кисти,Он красок таинства постиг,В них – откровенья, чувства, мысли,Его слова, его язык.Давно желания и страсти,Его раскаянье в глазахРвались на холст, искали краскиИ оживали в образах.Здесь все у мастера сложилось,Он сможет правдой поразить,Он заслужил такую милость —Всю жизнь в холсте отобразить.Создать всего одну поэмуСвоей мятущейся души,Где нет ни замысла, ни темы,Лишь выдох Господа – Кижи.Как прежде тот, безвестный мастер,Что эту церковь строил сам.Теперь художник был не властенНе написать бессмертный храм.С его осанкой и обличьем,Поморской строгой простотой,С каким-то царственным величьем,С непостижимой красотой.Так могут вдруг соединитьсяНесовместимые вовек —И бури рев, и пенье птицы,Цветы весны и белый снег.
Картина
Заря. Рассвет…С утра художникСвой холст поставил под сосной,Хотя опять его треножникКачает ветер ледяной.В плаще брезентовом, как шкиперНа потрясенном корабле,Небес агатовую кипеньОн пишет вновь в туманной мгле.Он смотрит в даль, что тучей скрыта,Где день рождается за днем,Где сталь небес с утра омытаХолодным северным огнем.Он с голубым мешает серыйИ, твердо кисть держа в руке,В туманной дымке пишет Север,Что с небом слился вдалеке.Потом он золотом и белымЗажег зари скупой костерИ вдруг размашисто и смелоПо небу тучи распростер.Так мастер дерзко, без опаскиСтарался холст разговорить,Пытаясь все земные краскиМежду собою примирить.И фиолетовые тениНа землю падали с небес,И, как разбитые ступени,Бугрились камни там и здесь.И чудо – Север вдруг открылсяВ своей глубинной красоте,Он не смирился, но явилсяНа ветром вздыбленном холсте.И каждый шквал, впадая в ярость,Упорно рвался к небесам,А холст льняной, как будто парус,Тянулся к мачтовым лесам…
Бунтарь
Художник даже не заметил,Уже при свете первых звезд,Как Божий храм, высок и светел,Ворвался в холст и в небо врос.Холст жил, дышал, контрастов полон,И светлой силы, и добра.А сам художник вдруг напомнилПростого шкипера – Петра,Что в громе яростных баталийСумел Полтаву отстоятьИ на брегах России дальнихСвой новый город основать…Художник замер у картины,Как будто перед алтарем…Он понимал, за что отнынеЕго прозвали бунтарем.Ведь передвижники все чащеСтояли у его картин,Где жизнь предстала настоящей —Из русских северных глубин.И час настал…Великий город,Его картиной потрясен,Был, словно молнией, расколотНа сто враждующих сторон.Одни кричали – он романтик,Другие – грубый реалист…Что он задумал, этот странник,Всех передвижников солист?А он считал, что смог впервыеСтать летописцем тяжких летИ храм его – судьба РоссииВо мраке горестей и бед.Он к небесам, сквозь мрак и пепел,Тянулся ввысь, как вечный мост.И нипочем ни дождь, ни ветер —Он в небеса навечно врос.Но, как ни странно, от скандалов,Попав хулителям во власть,Картина только дорожала,Чего-то главного лишась.И понял он в потоке буден —Его картине места нет,Она должна открыться людям,Быть может, через сотни лет.Тогда потомки лишь обсудятВеличье старого холста,Но грешным золотом не будутТалант оценивать творца.В картине – ключ к исконной вере,Но лишь для тех, кто хочет самТалант не золотом измерить,А мерой тех, кто строил храм.К чему хвалить и преклоняться,Деньгами меряя восторг, —Грешно святому появлятьсяНа суд невежд,На пошлый торг.
Кижи
Теперь он больше не посмеетВзять в руки холст, как белый лист.Но перед совестью своеюОн был правдив, а значит, чист.Но вновь уехал в Заонежье,На перепутье всех ветров,Где быт и дух России прежней —Первопроходцев, мастеров.Где в скитах – смысл тысячелетий,Где дорог скудный хлеб в лесахИ где он понял в новом свете,Что равен воину монах.И старцы, иноки, святые,На нас глядящие с икон, —Все были частью той России,В какую был он погружен.Был холст его надежно спрятан…А обновленный кижский храм,Как струг царя Петра, опрятен,Навстречу плыл по небу сам.Скорее, он летел по небуМеж колоколен облаков…Ему достался славный жребий —Стать вехой в вечности веков.От первых бревен, первых оконДо первых глав, до верхних главХрам звал подумать о высоком,Являл крутой онежский нрав.Здесь вся судьба его читаласьПо строкам бревен – вместо букв,И от него нам в дар достались —Смиренный нрав и русский бунт.
Россия
Joy Math
Комлева Анна Викторовна родилась 6 января 1972 года в городе Ленинграде. Среднюю школу окончила в 1989 году.
В 90-х работала в издательстве «Питер», выполняла художественный дизайн в творческом объединении «А-Я» (подразделение «Грунт»). Участвовала в выставках фотохудожников в Манеже (Санкт-Петербург, 1997, 1998 гг.). Автор четырех монографий, более пятидесяти научных статей на темы искусства и смежных дисциплин: живописи, театра, кино, литературы, архитектуры, физики. С 2010 г. – член Союза театральных деятелей, Санкт-Петербург (СТД ВТО). 2002–2005 гг. – работала в Ленинградской областной детской библиотеке в должности библиотекаря, 2006 г. – в театре «На Литейном» (Петербург). С 2007 г. по настоящее время – работник осветителъского цеха в Академическом театре им. Ленсовета (Петербург, Владимирский пр., 12).
С 2020 г. – член Гильдии неигрового кино и телевидения (Москва). Секция: режиссер, сценарист. Фильмы: «Холод» (2019), «Мастер» (2020), «Живопись Лета» (2021). С 2021 г. – член Творческого союза художников России /Международной федерации художников (International Federation of Artists, Moscow). Секция: театр, кино, телевидение.
Больной из Рочестера
Сказочное происшествие
– На одной злобе далеко не уедешь, – нараспев проговорил выпущенный на свободу из лечебного учреждения Эдвард и поднес горящую спичку к маленькой тряпичной куколке, сидящей в витрине старого винтажного магазина…
…Куколка вспыхнула, но не сразу: вначале огонь охватил ее волосы, затем – бумажное платьице и в довершение – ее маленькие ножки, обутые в крохотные фиолетовые ботиночки.
Волосы на ее миниатюрной головке были аккуратно расчесаны и убраны в элегантную конструкцию, довершал прическу маленький цветочек фиалки нежно-розового цвета.
Ее лицо, сделанное из фаянса, излучало какой-то застывший, оцепеневший, удивленный взгляд. Взгляд, открытый для всего неизвестного на Свете, и тот опыт, который эта куколка впоследствии получала от жизненных знаний, не омрачал ее прелестного, милого лица, но только укреплял куколку в ее стойких жизненных убеждениях: я смогу победить всех тараканов на кухне!