Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «По следам „Книжной Сибири“»
Шрифт:
Новое расследование подполковника Бориса Ракишова приводит его в отдаленный район столицы. Поверив племяннику – ясновидящему наркоману, он отправляется с миссией – предупредить местную гадалку о том, что на нее готовится покушение. Он становится свидетелем жуткой картины в доме убитой, которую еще долго не сможет выкинуть из головы.
Слава, деньги, любовь… Стоит ли ради этого идти на предательство и жертвовать самым ценным?.. Не слишком ли высока цена успеха? Только вот сделанного не вернешь, а отвечать придется по полной.
Владимир Винник
Родился 3 января 1952 года в селе Новосанжаровка Русско-Полянского района Омской области. После окончания средней школы с 1970 по 1972 год служил в армии в бывшей ГДР (Германская Демократическая Республика). Работал в системе газового хозяйства Омской области, пройдя путь от рядового инженера до директора предприятия.
Литературной прозой занимается с начала 1980 года. В настоящее время состоит в Интернациональном Союзе писателей. С 2015 года начал исследовать историю родного села. Интересовали следующие темы: образование села, первые жители, последующее развитие села и т. д. По итогам этой работы опубликовал в 2016 году книгу о родном селе «История одного села». В очерке рассказывается о селе Новосанжаровка Русско-Полянекого района Омской области, его основателях и жителях, их судьбах, нравах, быте.
Старина
Лето. Ранним утром или поздним вечером я, иногда делая прогулки по родному селу, останавливаюсь и задумываюсь у какой-нибудь развалившейся землянки-хатки или другого какого-нибудь укромного местечка. О чем я все думаю? Не знаю! Наверное, о своей причастности ко всему окружающему меня. Со временем, конечно, мои думы исчезнут, когда я не буду уже существовать физически и то, что являлось носителем этих дум, разложится на частицы, не имеющие ни формы, ни времени. Люди отличаются друг от друга не только внешне-физически, но и степенью думанья. Кто-то и вовсе не умствует и не задумывается о своем существовании. У такого человека его думанье заканчивается на быте земного своего существования. Счастлив, наверное, такой человек, не загружая себя своими думами по чему-то такому, что гораздо больше и значительнее его самого.
И от этого я, наверное, бесконечно одинок в своих думах, в этом полном «безмолвии» находясь среди людей. И с годами я все больше не только чувствую свою потребность в этих думах, но и осознаю их. Иногда мои думы вызывают во мне мучительную слабость от недостаточности, наверное, всех моих способностей мыслить как не совсем обычный человек! Эта мучительная слабость есть, наверное, способность к перевоплощению – чувствовать не только себя, но и все окружающее тебя.
На протяжении всей моей сознательной жизни меня постоянно принуждали к исполнению долга, к служению «обществу». И закон повелевал быть постоянно в исполнении этого долга, не прерывая его для осознания себя. Знай, мол, свое место, ибо ты никто, всего лишь маленькая пушинка, и такое тебе в этом обществе назначение! Не подобает человеку быть рабом чьих-то мыслей, в этом я твердо уже убежден, прожив несколько десятков лет, вот поэтому-то я «умствую». С рождения, когда я еще не знал ни желаний, ни жажды мести, ни горя и страданий, а пребывал только в покое, мне уже было «предписано» исполнение долга перед «обществом». Десятки лет уже моему земному существованию, но стоит только задуматься – и годы сами начинают уходить. И все чаще стало случаться так, что в своих думах возвращаюсь в детство, юношество, молодые годы, и следы прошлого чудесным образом оживают…
Скромная жизнь моего полуугасающего села. Иногда ходишь по селу и невольно входишь в сферу этой «необыкновенной» жизни, где каждый двор живет своей жизнью, и эта жизнь так «тиха» и так бесперспективна в своем развитии, что забываешься на некоторое время и думаешь, что то, о чем галдят наши политики (об улучшении жизни), – это не про них, жителей села, это какое-то «другое государство». И о чем они говорят, и о ком они пекутся своими действиями, настраивая против нас весь возмущенный мир?..
Иду и вижу – сохранилась еще низенькая хатка-землянка. Вокруг нее растет сирень, черемуха и целый ряд яблонек-дичек. Перед хаткой просторный пустынный двор с низкой травой и протоптанной по ней до входа дорожкой. Стою у полуразвалившейся землянки, и мной овладевает чувство торжественного безмолвия, ибо ни к чему здесь слова, и мне кажется, что я почувствовал, как время безжалостно прошло мимо меня.
Всматриваясь во все это, в эту первобытность, твоя душа принимает удивительно приятное и спокойное состояние: и сказать нечего, и плакать не к чему. Но трепетнее твоему сердцу, когда начинаешь вспоминать обитателей этих убогих землянок, давно ушедших стариков, их лица и голоса, которые знал и слышал. Лица тех людей стоят в твоем воображении, и звенят в ушах их голоса, которые когда-то слышал. Несмотря на все тяготы жизни, которые они испытали, на их лицах всегда была такая доброта и чистосердечие, что невольно на время отрешаешься от всего сегодняшнего и незаметно для себя переходишь всеми своими чувствами в ту прошлую жизнь.
Вспоминая людей прошедшего века, которых давно уже нет, душа твоя полна жалости к ним, и чувства твои холодеют, когда видишь ту прошлую жизнь в виде полуразвалившихся хат и их поросшие сорняком дворы…
Вот по соседству земляной холмик развалившейся чьей-то хаты, и ничего более. Что странно, так это то, что в такие трогательные минуты вспоминаются не только их обитатели, а и весьма, казалось бы, несущественные мелочи, как то: щелканье склянки (засова) двери, запах ужина, стоящего в чугунке на столе, и электрический свет единственной лампочки. Какие только не приходят воспоминания той далекой, уже во времени безвозвратно ушедшей жизни!
Дорогие воспоминания дурманят голову, и ты чувствуешь себя молодым, чувствуешь, как с твоих плеч стряхиваются прожитые годы.
Вечером, поднимая пыль, вошло в село стадо, и воздух наполняется запахом парного молока и степной травы. Но вот начинает совсем позднеть, наступают сумерки, и все стихает. У озера чуть слышно девичье пение, каждый, кто слышал, погружался в сладкие мечты каких-то несбыточных надежд. Огни тусклого света гаснут в окнах хат, и в темном небе все отчетливее вырисовываются серебристые звезды…
Идешь дальше!
А вот и это озеро на краю села, высохшее и поросшее камышом. И стоит опять на минуту задуматься, как «послышались» голоса, в сумеречное время они особенно ясны.
У озера костер, пылает багровое пламя, и крепко тянет дымком.
Тени от столпившихся шумной гурьбой у костра парней и девчат окружены мраком и ходят по стволам и ветвям близстоящих деревьев. Поздняя ночь, в небе блещут звезды, и становится у прогоревшего костра холодновато и росисто. Молодежь бодро расходится по домам, и у озера на предутренней заре наступает тишина…
Но вот от легкого прохладного утреннего движения воздуха вдруг воспрянешь и, вздохнув, освобождаешься от навязчивых мыслей, так трогательно мучивших тебя, и, оглядевшись вокруг, идешь дальше, чтобы у какого-нибудь заброшенного двора предаться опять воспоминаниям.
Раз я думаю, значит, есть что-то, что сильнее моих дум, и опять в памяти воскрешаешь эту давно ушедшую старину…
Лев Волков
Родился 17 августа 1937 года в семье военнослужащего. В 1954 году поступил в Ивановское военно-техническое училище, из которого выпустился в 1957 году с красным дипломом техника-электрика войск ПВО страны. Служил на одном из военных полигонов в течение семи лет, после чего поступил в Военную академию связи, которую окончил в 1969 году и был направлен в качестве преподавателя в Рязанское высшее военное командное училище связи. Службу закончил старшим преподавателем в 1982 году.
Работал в народном образовании на различных должностях, в том числе в Институте усовершенствования учителей заведующим кабинетом начальной военной подготовки. В настоящее время является военным пенсионером, ветераном Вооруженных сил. Женат, имеет сына. Проживает в г. Рязани. Принимает участие в качестве внештатного корреспондента в работе областных газет.