Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Симфония сердец»
Шрифт:
Сколько же мне лет? Пять? Шесть? Я детсадник, помню точно. Наверно, все-таки шесть. Да, точно, шесть. Помню же эту фотку!
Я тогда очень тревожился, что поздравляли меня в группе сразу после девчонок, после 8 марта. А так было бы хорошо принести мешок конфет в группу сразу после 23 февраля, после того, как с блеском спел на детсадовском празднике: «И тогда вода нам как земля, и тогда нам экипаж семья…»
И такая тельняшка, и такая бескозырка, и такая крутая подтанцовка из прыгающих, приседающих и типа загребающих веслами девчонок! Сразу видно, как я выгодно отличаюсь от них своей мужской суровостью.
Потом, уже в школе, мне смешно было смотреть на фотографию, где я, круглощекий, круглоглазый, широко открыл рот! Ну прямо птенец – дайте червячка!
Благодаря этой фотографии я знаю, что все это было тогда, в эпоху подготовительной группы, – мама дату на обороте написала. Мне шесть лет, точно.
И папа в честь моего дня рождения повел меня в магазин игрушек, маленькую такую провинциальную лавчонку, какие только появлялись тогда, в конце прошлого века. А я все переживал, как бы кто не подумал, что я девочка. Потому что все покупают подарки к женскому дню.
И вот все переживаю. Одет я неудачно. Зимняя куртка совсем девчоночья, слишком яркая, и не видно моей черной футболки с оскаленной тигриной мордой. Поэтому я стараюсь вести себя по-мужски: тащу папу в тот угол, где на полках металлом сверкают машины и лежат горы всякого оружия. Но это только чтобы соблюсти формальности. Машин у меня в доме завались. И что с ними делать?
Вот моего друга Леху машины одуряют, как наркота. В группе он способен часами с рычанием, фырканьем, с каким-то утробным хлюпаньем возить единственный целый грузовичок по полу, по стенкам, по полкам, по столам, по чьим-нибудь спинам, по коленям воспитательниц. В этот момент заговаривать с ним бесполезно – он сам грузовик. Если в прямой видимости машин нет, то пацан как пацан, дружелюбный, в меру шкодливый, в меру щедрый. Но все, что с колесами, – свято!
Еще двое парней из нашей группы так же теряют человеческий облик при виде оружия: пистолетиков, пластмассовых калашей и прочей стреляющей ерунды. Я этого фанатизма в свои шесть лет не понимаю.
А папка мой, кажется, с Лехой согласен, потому и завалил меня за всю мою долгую жизнь машинами по самое не хочу. А заваливать меня оружием, кажется, не разрешила мама.
Позже, годам к десяти, я стал все это ненавидеть до дрожи.
Но сейчас, в день моего рождения, я отдаю дань своему мужскому естеству и шарю взглядом по грудам металла, затем тихо иду вдоль прилавка, оставив возле машин околдованного папу.
Что я ищу, не знаю. Но мне впервые предоставили выбор. Я ищу такое, что украшало бы мою жизнь и наполняло бы ее смыслом.
Что это может быть? Строительные наборы? Лего? Выбор здесь большой, но меня гложет бес сомнения. Что я скручу-свинчу из этого, например, конструктора? Те же машины? Я листаю тоненький альбомчик моделей. Ну конечно, сплошные машины. Зачем мне скручивать новые, если старые некуда девать?
А что я построю из этих наборов лего? Пока буду строить, будет здорово. У меня даже пальцы загудели в предвкушении удовольствия подгонять детальки к деталькам, чтобы стены с башнями росли под моими руками. Но когда последняя крыша увенчает последнюю башню, руки опустятся. Что дальше?
А дальше останется по примеру Лехиного маленького братишки удалым размахом смести это царство в груду развалин – то-то грохоту будет! А что еще-то? Все равно после игры надо будет все в коробку убрать. А завтра опять строить – и опять превращать в развалины. Так бы и взвыл на этих развалинах!
Уж лучше тогда еще каких-нибудь паззлов купить. Их у меня тоже целая гора, коробок пятнадцать. Папа с мамой их любят.
Иногда они устраивают счастливый вечер. Мы садимся втроем к большому столу, вываливаем на него какую-нибудь из коробок с резными картонными кусочками и собираем каждый свое. Без картинки. На скорость.
И папа с мамой глядят друг на друга и смеются, потому что я всегда выигрываю. Опыт у меня громадный. Я способен собирать одновременно штук шесть картинок – сколько на столе помещается.
Чуть не остановился на паззлах, вспомнив, как весело собирать их втроем. Но это уже было. Все равно папа сам купит новый паззл к какому-нибудь празднику. А душа моя жаждет нового. Такого, что никогда бы не надоедало. Такого, во что бы играть каждый день по-новому.
Может, какого мягкого пушистого зверя? С ними играть хорошо. Вот этот, скажем, лев с рыжей гривой. Он совсем живой. Он почти с меня. Он носился бы за добычей по всем комнатам, со стола на полку, с полки на подоконник. Маленьких зверей он бы, конечно, отпускал – зачем ему маленькие? Он бы ел только больших злых зверей. А здесь есть такие? Если покупать льва, то сразу и добычу ему надо.
Я осматриваю полки в поисках злой добычи. Может, этот леопард? Такой красивый, так лукаво смотрит, сжался в комок, вот-вот прыгнет. Нет, он не злой, он игривый. Его жалко. А вот паук огромный на веревочке висит, и черная летучая мышь под потолком. Их не жалко.
Так что же, мой лев такой гадостью должен питаться?
А вот сова, как живая, с такими огромными умными и печальными глазами. Зачем ее есть, такую умную?
Так и не нахожу я на полках ничего злого и съедобного для моего льва.
А вот большой надувной дельфин. Я бы с ним плавал на даче в озере. Но сейчас март, лето еще далеко-далеко, а дельфин будет без дела лежать.
А вот кони на колесиках, чтобы на них верхом по всем комнатам! Ах, какие! Один весь белый-белый с золотой гривой и хвостом, другой рыжий, а грива медвежьего цвета. Третий вообще из сказки – весь серебристый, а хвост и грива всеми цветам радуги отливают. Вот это кони! Сразу бы трех! Я с сомнением смотрю на ценник – что-то цифр там больно много. А надо трех коней! Одному скучно будет, они же братья, сразу видно! Но я уже взрослый, я в курсе, что если цифр на ценнике много, то лучше отойти в сторонку.
Так что же? Глаза разбегаются… Бобры, кошки, белые медведи, птицы всех цветов и размеров, коровы, кабаны, огромный, как целый дом, слон.
Собака! Славный такой пес с белой мордой, весь золотистый, а лапы белые. Хвост такой славный, пушистый. Вот это друг! Я бы его кормил, я бы с ним спал.
И мне становится стыдно. У меня же есть Джерри, мой брат фоксик. Мой брат, потому что мы с ним ровесники. Ему шесть, и мне шесть. Мама рассказывала мне, что когда я был маленький и глупый, то хватал Джерика за нос, совал ему в пасть руки, таскал за уши и короткий курчавый хвост, забирался ему на спину и прыгал как бешеный. Джерька только повизгивал, если я делал ему больно, а меня никогда не обижал.