Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н. А. Некрасова, 200 лет со дня рождения. 1 часть
Шрифт:
31 марта 1937 года первый секретарь Амурского обкома ВКП (б) В. С. Иванов был приговорен к расстрелу. Вместе с ним в причастности к «право-троцкистскому заговору» обвинены многие руководители области и комсомольский вожак заодно. Шутки в сторону. Началась большая потеха. В начале августа тридцать восьмого за подписью секретаря ЦК ВКП (б) руководству Дальневосточного края, куда входила Амурская область, был спущен лимит (тот же план) «для репрессирования контрреволюционных элементов» в количестве двадцати тысяч (!) человек.
В «Книге памяти» Амурской области в списке репрессированных из села Успеновка числится сорок человек (приложение № 1), среди которых немало фамилий, известных читателю по нашей книге: Данил Барабаш, Андрей Гальченко, Ануфрий Дидык, братья Иван и Павел Замула, братья Дмитрий и Николай Карпенко, Павел Овчарик, братья Анисим, Афанасий и Дмитрий Царевские, Павел Чернышов. Обращает на себя внимание тот факт, что практически все домохозяйства первых лет образования Успеновки понесли людские потери в ходе репрессий. Из второго поколения основателей села расстреляно 29 человек (приложение № 2).
Софья Дружинина вспоминает, как в 1934 году семью раскулачили и выслали из Успеновки на прииск «Сивагли», что в Свободненском районе. Лучше бы отправили куда подальше, потому как 30 августа 1938 года всех до единого мужиков прииска забрали, а семьям дали сутки, чтобы они убрались с прииска куда глаза глядят. Ее отца, Алексея Афанасьевича, расстреляли в октябре того же года. Семья долгими годами скиталась по белу свету, а сердце за папку, зарытого неизвестно где, так и не отболело. Софья Алексеевна просила поместить его фотографию в нашей книге, чтобы в ней упокоить отца.
Обращает на себя внимание совпадение в сроках августовской разнарядки на репрессии и времени поголовного ареста мужчин на прииске «Сивагли». План надо было выполнять. Всего по зловещему приказу № 00447 на Дальний Восток было спущено три «лимита» на репрессирование в общей сложности тридцати шести тысяч человек, из которых на расстрел – двадцать пять тысяч и на заключение в лагеря – одиннадцать тысяч. Центр знал точное число враждебных элементов и степень их опасности на дальних окраинах.
Не лучше обстояли дела и в соседнем селе Троицком, что в девяти километрах от Успеновки. В гражданской войне многие жители села партизанили, из них погибших – до половины. В двадцатых годах здесь каждая семья имела приусадебный участок от тридцати до семидесяти соток, село процветало, а в тридцатом в нем был образован колхоз «Красный партизан». Вместе с колхозом в память потомкам остался список репрессированных из села Троицкое в количестве семнадцати человек.
Голод, снижение рождаемости, ссылки и репрессии – все сошлось к одному. Итоги творимых бесчинств можно было бы оценить по динамике прироста населения страны, но здесь-то и начинаются политические игры в жмурки, в которых хотелось бы разобраться. В наших рассуждениях примем за исходную позицию две цифры. Первое – по царской статистике, население России за 1897–1911 годы выросло на 33 миллиона человек, значит, ежегодный прирост составлял 2,4 миллиона. Второе – в 1926 году население Советской России составляло 147 миллионов человек, и тогда в 1937 году, в котором проводилась новая перепись, оно должно было составить, по «царской динамике прироста», 173 миллиона. Тем более что в 1930 году на 16-м съезде партии «главный статист страны» объявил о ежегодном приросте населения в конце двадцатых годов по три с лишним миллиона человек. Тогда, по «сталинской статистике», в 1937 году ожидаемая численность населения должна была приближаться к 180 миллионам.
Конец ознакомительного фрагмента.