Альманах «СовременникЪ» №5(25) 2021 г. (в честь 130-летия со дня рождения Михаила Булгакова)
Шрифт:
Хана Кырым Гирея не пугала его грозная репутация. Прослышит хан отзвуком вернувшуюся молву – не огорчается, даже радуется:
– Это хорошо – боятся. Пусть слава бежит впереди, предупреждает – враги не нападут!
В любом народе проживают немногочисленные мудрецы. Даже в молчащем ханстве проживают мыслящие люди – без них общество не может развиваться, проявляться, видоизменяться… И среди самых покорных ханских слуг берегли себя естественные умники – над ними не властны ханские самодурства. Умники, действительно мыслящие, многоопытные люди на полном серьезе считали: у каждого человека обязательно есть сердце, нет людей без сердец! Пусть даже каменное у человека сердце – отзовется каменным треском. Железное сердце – имеет металлическое звучание. И у Кырым Гирея есть сердце – подобно комку шерсти – теряется звук при прохождении через плотный комок шерсти.
Естественные законы жизни одинаковы для всех, даже ханы им подвластны. Постарел хан Кырым Гирей, не успел вовремя свершить все свои земные дела. Подчас сожалеет он: прошлые упущения обидны, так бездарно растратил время. Тут еще появился повод для раздумий: в гарем к старому хану доставили невольницу – худенькую, возрастом девочку по имени Диляры-Бикеч. Держится она строго, не старается понравиться хану, как обучает ее евнух. Лаской не согревает, любовью тело старого хана. Понять, объяснить не смог сам хан – в определенный момент запылало страстной любовью к этому недоростку чувственное его сердце. Хан впервые в жизни почувствовал импульс жизни этого своего прежде бесчувственного сердца, даже страдает по причине ее отрешенности, не полного к нему внимания.
Много они говорили. Оказывается, чувственность проявляется и в словах. Вот только недолго в неволе прожила Диляры-Бикеч. При всем достатке остро чувствовала она отсутствие солнечной теплоты, жизненной радости… Увяла, словно лишенный влаги горшечный цветок. Глубоко перенес хан сердечную боль, не смог выздороветь.
Хан Кырым Гирей вызвал из Персии лучшего мастера-каменотеса пленника-иудея Омера. Не как властный хан, а мужчина с чувственным сердцем он раскрылся, попросил мастера:
– Пусть камень через века пронесет мое горе… Позволь камню заплакать, как плачет мужское мое сердце.
– Хороша была девушка? – все сразу понял, «доступностью» властного клиента воспользовался, спросил Омер откровенно сочувственно. Решает в творческом сознании форму, сущность заказа, метод воплощения.
– Что ты хочешь знать о ней? – ответил хан с несвойственной простотой. – Она была молода… Журчащий источник! Прекрасна, как солнце на рассвете. Изящна, как лань. Кротка, как голубь. Добра, как мать. Нежна, как утро. Ласкова, как дитя. Тебе все понятно, мастер? Соберись!
– Заплакало твое сердце – заплачет и камень, – заверил Омер. – Есть душа в тебе – нужно открыть душу в камне. Ты хочешь свою слезу перенести на камень? Хорошо, это сделаю. Камень заплачет настоящими слезами!
Омер верно служит Господу – слов на ветер не бросает. На мраморной плите он вырезал, словно живые, несколько лепестков цветка, а в центре – вместо пестика – поместил изображение человеческого глаза. Напряженный глаз выдавливает тяжелую мужскую слезу на упругую грудь камня. Постоянно, день и ночь, годы, десятилетия, века – беспрерывно струятся слезы скорби, ожидания, надежды… Рядом Омер вырезал улитку – символ сомнения. В скорбный час хана Кырым Гирея одолевали сомнения: почему он так никчемно распорядился своей жизнью? Чего добился? Что еще способен изменить?
О савроматах
История о савроматах долгая – о ней рассказал Геродот. Эта история связана с другой, не менее красочной историей об амазонках.
Эллинам выпала судьба сразиться с амазонками. В битве при Фермодонте они победили этих «воинственных дамочек», везли их пленных на трех кораблях, но амазонки оказались коварными: напали в море на охранников, мужчин-эллинов перебили. И с теми амазонками случились другие приключения: изводила их морская болезнь, не знали они совсем корабельного дела, не умели ставить паруса, пользоваться кормилом, даже не умели грести – силенок не хватало, да нет навыков слаженной работы… Амазонки – этого у них не отнимешь – перебили мужчин-эллинов, но управиться с кораблями не смогли – носило их по волнам, оказались в полном управлении стихии ветров.
В свободном плавании прибыли они к Кремнам, к берегам Меотийского озера. Размещены здесь владения скифов. Амазонкам в определенном смысле повезло: сошли с корабля на сушу, тут без особых приключений обнаружили пасшийся табун лошадей. Находчивые амазонки применили силу, «приватизировали» лошадей. Развернулись удачливые наездницы, верхом, конницей понеслись грабить Скифию.
Но вскоре скифы воспрепятствовали самоуправству амазонок, вступили с ними в сражение. Не знают они языка пришелок. По внешнему виду низкорослых амазонок посчитали за юных мужчин. Обнаружили – уже после сражения, по трупам, – что амазонки – женщины. Не выпадало скифам прежде сражаться в открытом бою со столь отчаянно, умело сопротивляющимися женщинами. Никогда не считали скифы за большую для себя честь воевать с женщинами: противник мало достойный для них уважения. Оказывается, сами амазонки отчаянно сражаются в бою – достойные уважения противницы.
Посоветовались скифы между собой, решили: больше с амазонками не вступать в открытое сражение, их не убивать. Послали к ним самых молодых своих мужчин числом примерно равным амазонкам. Расположились скифы лагерем рядом с амазонками, повторяли примерно их действия. На ответ их не провоцировали. Получили приказ: уходить от преследований амазонок, их не провоцировать. В настоящее сражение не вступать. Задание каждого воина: сблизиться с амазонкой – пусть каждая женщина родит им детей.
Постепенно юноши-скифы начали приближаться к лагерю амазонок. И те скоро поняли добрые намерения молодых скифов, не ожидали от них злых действий. Юноши и амазонки постепенно начали общаться, переходили в соседние лагеря. Разбрелись парами, начали вместе заниматься охотой, грабежом и любовью. Другие амазонки в полуденный час начали расходиться из боевого лагеря – по одной, парами… Подобные действия повторяют молодые скифы. Молодые воины смело приближаются к одиноким амазонкам – те их не отталкивают, позволяют вступать в интимную связь. Друг друга словесно не понимают – жестами договариваются о будущей встрече на следующий день в тех же самых местах. Иногда амазонки приходят с подругами, а скифы с приятелями, вместе они договариваются об общей встрече.
Встречи продолжаются. Юноши приручают все новых девушек-амазонок. А через некоторое время оба лагеря соединились: молодые люди уже жили парами, словно создали семьи. Самое трудное в их новых отношениях: не понимают язык друг друга, понятное общение проходит только с помощью жестов.
Через некоторое время молодые мужчины объяснили амазонкам: у них есть родители, почти каждый имеет гражданскую профессию, владеет имуществом. Они больше не хотят вести быт в неустроенном смысле. Предложили: «Живите вместе с нами, в наш народ переходите». Обещают жить только с избранницами, никакие другие женщины их больше уже не заинтересуют.
Некоторые амазонки пояснили: «Мы – совершенно другие женщины: не сможем ужиться с вашими матерями и сестрами. У нас разные обычаи. Мы обучены стрелять из лука, прицельно мечем дротики, ездим верхом… Нас не обучали женским профессиям. Ваши женщины не умеют делать ничего, чему мы обучены. Нет, мы не сможем вечно жить в повозках, заниматься домашним трудом… Не можем мы не выходить на охоту, не участвовать в сражениях… Не сможем мы общаться, ладить с вашими женщинами. Вы хотите считать нас вашими женами – мы согласны, но при одном условии. Заберите у родителей и родственников свои части имущества. Мы посчитаем себя справедливо наделенными. Вернитесь – станем жить совместно».