Альманах «СовременникЪ» №6(26) 2021 г. (в честь 130-летия со дня рождения Михаила Булгакова)
Шрифт:
– Сгниёшь ты у меня в казематах! Не видать тебе света божьего!..
Отвечал ему Гришка:
– Не сломить злодею паршивому удала молодца! Я когда воевал – никого не пугался: ни Моджахеда Кровавого, ни ружья кавказского, ни Террориста Афганского. Огонь-воду прошёл!
– А я тебя в Трубы Медные вместе с потрохами закатаю! Попляшешь ещё!
Пинали-лягали Гришку Кощеевы душегубы, аж устали. Всё ему нипочём. Живуч как смерть, паразит! Решили душегубы пот утереть, дух перевести. Отошли от него на время. А Гришка как кинется к гаражу, где Бензокони милицейские стояли, да как прыгнет на одного! Только его и видели.
Гнались-гнались за Гришкой Кощей Соловьёвич с отродьем, а не смогли догнать,
На суде Юрик Долгорукий всю армию скверную разгромил, места живого не оставил. Никаких поддельных справок про побои не приняли от Злодея Соловьёвича. Никакие его свидетели подставные не затуманили правду-матушку. Освободил Главный Судья Гришу Чёрного, удачи пожелал, а Кощею Соловьёвичу строго-настрого наказал никогда боле на глаза не показываться.
Всё бы хорошо, но одна беда отвалила, так другая приклеилась. Как домой-то попасть? Ключа лишился Гриша, не может появиться, пока Феи дома нет. А та ему время, вишь, назначила: «от сих до сих» появляться – и баста! А там, где хошь, шландайся. Всё на книжку про «Жилищный Кодекс» ссылается, по правилам, дескать, добрые люди жить должны. А фатеру так и вовсе разменивать отказывается. Соловей Соловьёвич, мол, здесь с нею проживает. Закручинился Гришка, голову повесил.
А тут аккурат товарищ ему армейский попадает. Богатырь! Добрыня Никитич – ни дать ни взять! Вспомнили Добрыня с Гришкой, как с врагами Отечества рубались, сколько друзей на чужбинушке, во сырой земелюшке оставили. Поведал ему Гриша про свою нонешнюю жисть. Пожалел его Добрынюшка и говорит:
– Не тужи, Гриша, я тебе помогу. Все ребята наши армейские у меня в Безопасности ноне злодеев на чистую воду выводят. Да и сам я не последний человек в Державе – Генерал Безопасности!
Вызвал Добрыня Дружину свою в Гришкину фатеру. Вынесли хлопцы из неё дверь вместе с косяком. И тут, на свою беду, Злодей Соловьёвич прётся с отродьем поганым. Положили Богатыри Нечисть Кощейскую мордами вниз, тюкнули для профилактики по «черепушке» и посоветовали лежать тихо, пока Генерал Безопасности с ними гутарит. Чует Генерал: что-то сыростью пахнуло. Глядь, ан озеро уже заплескалось с рыбками. Так испугались злодеи Добрыню, что цельный пруд вмиг образовался. Во Волшебство-то где!
– Судить тебя будем, Кощей Соловьёвич, вместе со всей твоей нечистью за коррупцию! – пригрозил генерал. Ну и, конечно, в дальнейшем сдержал слово.
Гришка возвёл посреди фатеры гипсокартоновую перегородку, пригласил весёлых цыган и устроил День Победы над Врагом. Фее своей бывшей сказал, что цыганам, мол, тоже где-то ночевать надо. Пускай, дескать, на моей половине поживут. Та взмолилась:
– Не погуби, родной! Вернись – всё прощу! Не хочу с цыганами жить!
Возвращаться Гришка не захотел. Заплакала бывшая Фея горючими слезами:
– Коли жить с честной женщиной не хочешь, давай фатеру продавать!
Продал Гришка фатеру, купил себе поменьше, рядом с «Копейкой», сделал ремонт и с тех пор там и живёт. Это была его последняя маклерская сделка. Никто больше не слыхал про Чёрного Гришку, а Лёху-охранника, кого ни спроси, все знают.
VIII
Чайковский
Жильцы Гришку занимали постольку-поскольку, не до них было. Но сосед по площадке будоражил глаз и ухо,
Вместе с пением Композитора пробуждались тайные силы. Чувствовал Гришка: ненормальный сосед у него – Колдун, как и он сам. Потому – уважал и хотел подружиться.
Как-то раз, воскресным вечером, взял он гитарёшку свою, приоткрыл входную дверь и запел зазывальную песенку:
Шёл-шёл-шёл Колобок по дороге,Промочил-размочил свои ноги.Ты куда, мужичок, раскатился,Закусил язычок, не побрился?Зацепись за порог бородищейДа стяни-ка с ног сапожищи.Уж как я тебя, Колобок, обихожу,Сапожком порумяню-приложу.Всех-то ты на лопатки положил,Объегорил, браток, обезножил.Ты катись-покатись вдоль речки,Покатись-прикатись до печки.Тут уж я тебя, поросёнка, умаюДа в блины с пирогами закатаю.А и вкусен блин, только в глотке клин!Катись-покатись-раскатись,Раскатись-покатись, на лопату садись.Приворотная песенка-закличка накрепко засела в Гришке ещё в детстве. Она передавалась из уст в уста в роду колдунов. Дед певал песенку, чтобы привлечь в дом именитых гостей.
Когда Гришка заслышал шаги – ничуть не удивился «положенному чуду». Куда б оно делось? Выйдя на площадку в приворотной одежде: шортах и майке, он прихватил заранее приготовленные ведро с водой и швабру. Потом зажёг свет на площадке и начал мыть пол. Композитор медленно приближался.
– Здорово, Скрябин! – гаркнул Гришка, напористо протянув клешню. – Наконец вижу живого классика близко!
Тип со шваброй был явно «под мухой». Композитор срочно пожал протянутую руку и скрылся за дверью, опасаясь долгой беседы.
Минут через пятнадцать раздался звонок. Композитор не открывал. Он привык к непрошеным гостям: позвонят-по-стучат да и перестанут. Припечатанный толстым Гришкиным пальцем звонок не умолкал. Композитор робко приоткрыл дверь, уткнувшись взглядом в хмельного соседа.
– 3-заходи!..
Широким взмахом сосед очертил параболу через площадку к своей двери и повёл учтивого Композитора за собой. С опущенной головой и сложенными сзади руками Композитор переступил через соседский порог.
Аккуратненькая фатерка смотрела на Композитора чистенькой комнаткой, модной евро-кухней. Подогрев полов приятно утешал. Камеры наблюдения надёжно следили за каждым уголком коридора. На кухонном столике стояла початая бутылочка прозрачного Эликсира.
– Тебя как звать, Чайковский?
– Петя, – ответил Композитор. – Может, даже Ильич…
– Ишь ты! Надо же… А меня – Лёха или Гришка.
– Два имени? Как у композиторов! Иоганн Себастьян…
Вместо ответа Лёша-Гриша вручил вежливому «Чайковскому» железную кружку, открыл ванную и показал зачерпывающим жестом на алюминиевый таз, в котором «доходило до кондиции» какое-то варево, похожее на перекисший виноград.