Алмазная Грань
Шрифт:
— Нет. Я просто почувствовала себя равной. И счастливой. Он был хорошим любовником.
Последние слова были моей маленький местью Лукасу. Вряд ли мужчина, каким бы прожжённым циником не был, проглотит сравнение с другим. Но если подобное и произошло, он ничем этого не выдал. Разве что молчанием. Сухим кивком. И я продолжила.
Пока я говорила, находилась в безопасности. Могла сидеть на полу, удерживая внимание мужчины, и не беспокоиться о том, что меня сейчас поволокут прочь. Я не имела права ошибиться. Если меня прогонят, я больше не увижу Вэл, отдельных апартаментов, и похороню надежду на будущее. Только не это. Поэтому я прислушивалась к дыханию Лукаса,
Минуты превратились в часы. Спина затекла. А я, словно работник года «горячей линии», все говорила. Уже заплетался язык и безумно хотелось пить, но я не останавливалась. Даже тогда, когда поняла, что повторяюсь, слова проглатываются от перенапряжения, и хочется зевнуть.
— И все равно, твой герой-любовник открестился от тебя при первой возможности.
— Да, — согласилась я, утратив силы спорить или возражать. Да и смысл? Все было именно так.
Скрипнула кожа и шарниры кресла. Шаги Лукаса гулко отдавались от глянцевого паркета. Я не сразу поняла, что он подходит ко мне, подняла голову, прогоняя пакостную сонливость. Увы, видимо, не получилось сделать это быстро.
— Нравилось, значит, — с надрывом, но каким-то вдохновленным, извращенным припечатал мужчина, схватив меня за отворот халата и заставляя встать на ноги, — Когда имеют на тебя, а ты?
Я не успела испугаться. Или осознать силу, сосредоточенную в руках сухощавого Лукаса, когда он поднял меня над полом. В следующий момент его ладони разжались, и я закричала от боли, ударившись лицом и грудью о каменную столешницу.
— Это тоже власть. Ты меня вынудила, — прохрипел мужчина, больно прикусывая мою мочку уха. Навылет и до крови, как оказалось потом. — Наслаждайся, Вика!
Рука на моей шее, толчок — шахматы, являющие собой произведение искусства, разлетелись по столу. Корона черной королевы впилась в мою скулу, но убрать голову я не могла. Меня зафиксировали в одном положении.
Шлепок по голым ягодицам заставил дёрнуться всем телом. Я потеряла способность соображать. Не понимала, хорошо или плохо то, что происходит. Мой рассказ выбесил Лукаса, или наоборот, завел его до такой степени, что он проявил свою извращенную ласку?
И когда он грубо вошел в меня, я прикусила губы, ожидая боли… но его член вошел легко, словно нож в масло. Когда я вывернула свои откровения в ключе, где Валерий был не агрессором, а жертвой моих чар, я помимо воли возбудилась.
Лукас никак это не прокомментировал. Сбавил темп, толкаясь вглубь моего тела, думая больше о собственном удовлетворении. Я считала его фрикции, ощущая впившуюся в кожу корону. Семь… восемь… и постепенно шок от столь грубого обращения, оттого, что меня буквально привели за ручку в зону комфорта и за волосы выдернули обратно, начал отступать. Боль от стеклянной фигурки уже не казалась такой острой, толчки не такими резкими. В тот момент я даже прислушалась к собственным ощущениям и с удивлением осознала, что мне не пытаются причинить боль. Наоборот, хотят задеть эрогенную
Остановила, пожалуй, врождённая вредность вкупе с нежеланием показаться легкой добычей. Или, что похуже — пустоголовой давалкой, готовой фальшиво подмахнуть. И страх оттого, что я, похоже, заражена вирусом б**дства в замкнутом периметре элитного борделя. А может, это интуиция кричала во всю глотку, что еще не время сдаваться на милость матерого хищника. Что, разомлей я в его звериной хватке, стану одной из вереницы тех, кого он так раскладывал на собственном столе, а потом с легким сердцем сбывал с рук.
Когда мужчина ускорил темп и замер, испустив сквозь зубы сдавленный вздох, меня накрыла паника. Он не использовал средства контрацепции. Я подскочила, едва не сбросив его руку, но он не позволил. Удержал в прежней позе, пока схватки оргазма били по шейке матке струйками семени, лишь после этого отпустил. Я прикусила губу, ощущая, как липкая жидкость течет по внутренней стороне бедер.
— Я знаю твой цикл. И не думай, что вырвешься отсюда, если залетишь. Не двигайся! — били наотмашь его слова, хлесткие и безжалостные, словно удар кнута. Я так и осталась лежать на столешнице, лишь незаметно убрала стеклянную королеву в сторону.
Ощущения были странными. Мое тело не отторгло нового насильника. Да и после того, что сотворили со мной вандалы в подвале, это можно было назвать изнасилованием с большой натяжкой. Так, просто трахнули без долгих прелюдий и уговоров. А чего миндальничать, если я полностью в его власти?
Слышала, как Лукас застёгивает брюки. На мгновение он попал в поле моего зрения — обошел стол, открыл выдвижной ящик и что-то достал. Я сочла благоразумным не проявлять любопытство, поэтому закрыла глаза вместо того, чтобы вытянуть шею и разглядеть, что же он взял. Неужели решил выпороть или довести до оргазма при помощи сексуальных игрушек? Я не знала, чего от него ожидать.
Мужчина обошел мою распростёртую фигуру, остановился за спиной. Меня как будто пронзило холодом и ожиданием чего-то неотвратимого, пугающего… я перестала дышать, сжав пальцы так, что ногти впились в кожу. Сама не поняла, почему не возникло желания подскочить и дёрнуться даже тогда, когда что-то холодное коснулось моей ягодицы.
— Виктория, — нет, в его голосе не было садистского предвкушения, торжества либо ненависти. — Что ты пыталась сделать, пока я тебя имел?
Я ожидала всего, чего угодно, но совсем не разговора по душам. Не имела ни малейшего понятия, что он хочет услышать в ответ. Что я могла сказать? Что могла кончить, но не стала? Что избегала удовольствия, как троянского дара? Что?
— Ты пыталась убежать от себя. Сделать из себя ту, кем не есть! Искала тысячи причин, чтобы этого избежать!
Сталь предмета уже нагрелась от тепла моего тела. Я лишь слабо вскрикнула, когда Лукас взмахнул рукой, разрезая ткань ночной рубашки. Нож. Характерный звук не оставлял никаких сомнений.
— Запомни, Виктория: если ты потеряешь себя, я тебя уничтожу. Как отработанный материал. Как отход жизнедеятельности. Как поломанную технику. Как вшивую собачонку!
Острие ножа коснулось моей шеи. А я обезумела от ужаса настолько, что не могла пошевелиться — лежала в той позе, в которой Лукас меня оставил. Безропотная от шока, открытая его действиям, ощущая, как ломит поясницу и стягивает кожу от высыхающего семени.