Алмазная нелюбовь
Шрифт:
– Ты же сама это выбрала, я тут в чем виноват?
– Ты мерзкий ублюдок, – рычу я, неожиданно делая шаг в его сторону и почти тыча пальцем в его гадкое лицо.
– Тшшш, киска, – он примирительно поднимает ладони. – Не делай резких движений. Я могу и не устоять перед такой красоткой.
– Что, изнасилуешь меня?! – больше сдерживать истерику нет сил. Я снова подскакиваю к нему, дергаю в разные стороны блузку, так что верхняя пуговица отлетает, а ключицы и грудь обнажаются. Глаза Вита скользят по кружевному бюстгальтеру, а потом он поправляет мой порванный ворот, лишь кончиками пальцев касаясь
– Если будешь вести себя как сучка – непременно изнасилую.
Странно, но в его голосе я не слышу настоящей угрозы. Впрочем, это меня не успокаивает:
– То есть, тебе можно быть ублюдком, а мне сучкой нельзя?!
– Точно, – он кивает. – Командовать будешь на своем Лазурном побережье. Если когда-нибудь туда вернешься, конечно, в чем я сильно сомневаюсь. А пока – добро пожаловать в реальный мир, киска. Обеда сегодня не будет. Отец вернется – поужинаем.
С этими словами он разворачивается и уходит, запирая за собой дверь. Я остаюсь одна в холодном и практически пустом подвале.
Ближе к вечеру домой возвращается отец Вита – Максим Витальевич Красоцкий. Тогда Вит спускается и предлагает вместе поужинать. Я показываю ему средний палец, и он, пожав плечами, снова уходит.
Постепенно меня начинает знобить. От голода, от холода, от страха, от осознания собственной беспомощности. О своем отце стараюсь не думать – мне и без того тошно.
Обойдя подвал, я нахожу какой-то старый палас. К счастью, в полумраке подвала не видно, пожрали его крысы или нет, так что я укутываюсь в него, как в плед, и ложусь на матрас. Все тело ноет, особенно болит шея, куда несколько часов назад втыкали шприц, но постепенно усталость все же берет свое, и я начинаю засыпать, теряя счет времени и бдительность.
Утром просыпаюсь в постели. Его постели.
Подскакиваю, продирая глаза, заглядываю под одеяло – на мне маленькие шортики и огромная, черного цвета, безразмерная мужская футболка. Чужая одежда. Какого...?! Он что, снова накачал меня чем-то и все-таки трахнул?!
Одна мысль перебивает другую: да нет, вряд ли. Скорей всего, просто переодел в чистое. Но это значит, он видел меня без одежды... Щеки моментально становятся пунцовыми.
Я оборачиваюсь. Он мирно сопит рядом, завалившись на живот, подсунув под щеку большую ладонь с татуировками на костяшках пальцев. Волосы перепутаны, лицо мятое и такое невинное во сне, спина обнаженная.
Несколько секунд я смотрю на него, пытаясь понять, что чувствую. Слово «ненависть» как-то все-таки не вписывается в мои ощущения. Но злость – это да, это точно есть. И она растет во мне с каждой секундой, пока я смотрю на этого вкусно пахнущего, безмятежно спящего, полуголого ублюдка.
Наконец злость становится больше, сильнее меня, заполняет целиком, заливает, как вода, и я вцепляюсь пальцами в его шею в отчаянной попытке задушить его.
У меня ничего не получится – я знаю.
Но мне так хочется напугать его, сбить с толку, разбудить, расцарапав его кожу до крови... Если он думает, что я скажу ему «спасибо» за то, что вытащил из подвала, – нихрена. Лучше бы там оставил. Быть с ним в одной постели гадко, гадко, гадко...
Всего через
– Ошалела, дура? У меня пистолет заряженный под подушкой, я с перепугу и выстрелить мог!
5 глава
Вит нависает надо мной, и хватка его пальцев до того тесная и крепкая, что сдвинуть мужскую руку хоть на сантиметр нет никакой возможности.
– Отцепись! – хриплю я слабым голосом, осознавая, что погорячилась. Набрасываться на него вот так просто – это была плохая идея. Сила – на его стороне. На моей стороне должна быть хитрость.
Но Вит не торопится отпускать меня: его пальцы сжимаются на моей шее, обнаженный пресс прилегает к моему обнаженному животу, на котором сбилась и задралась футболка, а колено прижимает мои ноги к постели. Положение – ужасное. От соприкосновения кожи с кожей у меня по всему телу как будто электрические разряды. Не трогай! Не прикасайся! Я буду кричать, чертов ты ублюдок!
– Ты успокоилась? Будешь еще драться? – невозмутимо спрашивает Вит, обдавая мое лицо своим дыханием.
– Не буду, – ворчу я. – Отпусти.
Он наконец отцепляется, и я сажусь в постели, принимаясь потирать шею: вчера туда воткнули иглу, а теперь вообще чуть не задушили.
– Больно? – спрашивает Вит.
– Да какое твое собачье дело, – морщусь я.
– Так больно или нет? – спрашивает он опять. Мне кажется, или он закатывает глаза? Пффф. Что, раздражаю я тебя, такая истеричная дура? Так и ты мне не больно нравишься, гангстер недоделанный.
– Больно, – сообщаю сухо.
– Иди сюда, – он подманивает меня пальцем. Ага, размечтался.
– Обломись.
– Иди сюда, я сказал, – повторяет он, и голос звучит уже тверже. Я вспоминаю: хитрость! Может быть, притвориться, что я смирилась? Что я согласна и жить с ним, и замуж выйти? А как только он и его папаша ослабят хватку – ноги в руки и бежать, бежать, бежать на другой конец света!
Я притворно-покорно подползаю к нему ближе. Он садится позади меня, кладет ладони на мою шею и плечи и принимается массировать, разглаживая кожу, нажимая мягко на позвонки... Если бы я не знала, что это руки преступника, его пальцы показались бы мне очень нежными. Но расслабляться нельзя. Всего на секунду я теряю связь с реальностью, невольно поддаваясь ему и прикрывая глаза, но тут же открываю их опять: будь начеку, Марина! Ты в постели с врагом!
Ладони у него сильные и ласковые – я с трудом и неохотой выпутываюсь, чтобы снова отползти подальше. Давненько мне не делали хороший массаж.
– Тебе понравилось, – констатирует мужчина, с ухмылкой глядя в мои чуть затуманенные глаза.
– Не тешь себя иллюзиями, – фыркаю я. – Я давно не была у массажиста – это раз...
– И давно не была в мужских руках – это два, – добавляет он.
– Отвали. У меня правда болит шея, мне кажется, я ее еще и застудила, пока валялась в этом подвале, а у тебя правда теплые ладони – это все, окей?