Алмазная пыль
Шрифт:
— А что, нельзя?
— Откуда у тебя снимок этой картины с тремя морячками?
— Я тебя не понимаю. О какой картине ты говоришь?
— Почему ты не хочешь рассказать мне, что произошло?
— А почему у тебя такие большие уши? И почему у тебя такой длинный нос и болтливый рот? Что ты всё спрашиваешь и спрашиваешь?!
Газета спал в кресле в той же позе, в которой заснул вчера вечером. Его тщедушное тело было почти не заметно среди беспорядка, всегда царящего в кабинете дедушки. Всюду валялись бумаги и счета, пожелтевшие от времени картонные папки громоздились на полках и на громадном
Быстрым движением дедушка смахнул в ящик стола тонкую картонную папку. Я успела заметить лишь часть надписи, сделанной толстым фломастером: «Адвокаты и нотариусы А.Д.»
— Что в этой папке, дедушка?
— Перестань! Что ты во всё лезешь?! Хочешь чаю? Помогает от нервов.
Нет, только не это! Я подошла к столу:
— Спасибо, деда, я только что пила. Что было в папке, которую ты спрятал в ящик? Тебе опять предложили продать дом? Дают хорошую цену?
Он поднял на меня синие глаза.
— Не морочь голову! Никто ничего не прятал!
Вместо того, чтобы спорить и настаивать я обняла его. У него вырвался тяжкий вдох. Тихий, пугающий вздох, похожий на скрип старой рассохшейся мебели. Мы стояли обнявшись, всё понимая и не произнося ни слова.
Наконец он заговорил:
— Что-то придется продать, Габи. Дом идет вместе с участком. Или я продам дом, или что-то другое… Но больше тянуть нельзя, понимаешь?
Я давно поняла, что знаменитый «капитал» Макса Райхенштейна изрядно поистощился. Но почему это стало волновать его именно сейчас? Много лет торговцы недвижимостью пытались его уговорить, предлагали заманчивые условия — «черные» деньги, «серые» деньги, пытались состряпать выгодные бартерные сделки, но он твердо стоял на своем. Он не доверял банковским счетам и акциям: «Это бумажки, а не деньги! — говорил он сердито. — Имущество — это то, что можно потрогать. Увидеть. Как это, — и он пинал ногой сухую землю двора в Герцлии. — Это — имущество! Когда меня не станет, делайте с участком всё, что хотите, но пока — нет! Нет и нет!»
— Но почему сейчас, дедушка? Что за срочность?
— Потому что здесь эта. Твоя мать. И она давит. Ты знаешь, что она в стране?
— Допустим, знаю. Какое это имеет отношение?..
— С ней не всё в порядке. А тут еще твой отец… Вот тебе и отношение. Этот его «Париж». Теперь поняла? Нужно еще объяснять?
Хватит. Не нужно заходить слишком далеко. Есть вещи, о которых в нашей семье не говорят. Например, папино лечение. Курсы лечения в клинике повторялись часто, длились подолгу и стоили уйму денег.
Но сейчас не время думать о продаже этого участка.
— Послушай, деда, — осторожно начала я. — Я хочу, чтобы вы с Якобом перебрались в папин дом. Всего на несколько дней.
— Зачем?
— Потому что домик Якоба опечатан, и полицейские с детективами рыщут во дворе. Потому что папа уехал, Бой одна, палисадник запущен… Звучит логично, деда?
— Стоит подумать… Завтра поговорим, сейчас я занят, нужно закончить кое-какие дела. — Хорошо, хоть не отказался. Я поцеловала его
— Понятно. Ухожу.
Дедушка проводил меня до машины. Мы шли по захламленному двору, он обнимал меня за плечи, и его знакомый приятный запах действовал на меня успокаивающе.
— Эта машина, — дедушка положил руку на капот «форда», будто погладил большое животное, — посмотри на нее — такая же старая, как я… Не пора ли ее поменять?
— Она такая же респектабельная, как ты. Папа ее ни на что не променяет.
Всякий раз, ведя машину, папа нежно поглаживает руль, будто вспоминая прикосновения к той женщине…
— Если сделка состоится, то возможно… А так…
— Можно узнать, чем ты занимаешься? О какой сделке идет речь?
Он не ответил. Я села в машину. Он не выпускал ручку дверцы, словно размышлял, не присоединиться ли ко мне.
— Ты слишком худа, тебе надо есть! Может, приедешь завтра, и я приготовлю тебе вурст и картошку с луком и шпеком, как ты любишь?
— Приготовишь мне это в папиной кухне в Рамат-а-Шароне, — подмигнула я ему. Никогда не любила этой тяжелой еды, но что мне стоит пообещать ее съесть? — Папа вернется из своего «Парижа» только через две недели, Бой будет рада, и мне будет намного легче…
Он покачал головой:
— Посмотрим. Езжай и будь осторожна! Завтра обо всем поговорим. Гуте нахт, майн либе.
Я выжала сцепление и перевела рычаг скоростей. Дедушка склонился к открытому окну:
— Ты не должна так волноваться, — прошептал он. — С папой всё будет хорошо, со мной всё будет хорошо, даже с Бой всё будет хорошо — вот увидишь, всё наладится… Не трать на нас всё свое время, живи для себя, битте… — он погладил меня по голове. — Сходи к Лиору, Габи, тебе станет легче на душе. Может, пойдешь со мной на следующей неделе?
И, не дожидаясь ответа, выпрямился и ушел…
Я завела машину и поехала. Увидела в зеркале его прямую удаляющуюся спину и похолодела: кто это там идет за ним? Остановила машину и вышла. Во дворе царила мертвая тишина.
«Габриэла!»
«Что?»
Только без паники! Никто не собирается нападать на твоего дедушку.
Подождала еще немного, пока не услышала скрип входной двери и не увидела свет в окне второго этажа…
Выехав на шоссе, я сделала то, что организованному человеку полагалось сделать давным-давно — прослушала сообщения на автоответчике. Шесть от Шамира. Одно от Душки — обещает вечером зайти, сразу после занятий. Ни единого сообщения от Арика…
Набрала номер, оставленный капитаном.
— Кто просит капитана Шамира? — спросил дежурный.
— Габи. Он знает, кто я.
— Шамира нет, с вами будет говорить капитан Нево.
Что еще за капитан Нево?! У меня нет сил на новые персонажи… После прошлой ночи, четырех часов драмы и двух часов с Сюзан у меня не осталось сил ни на что…
— Здравствуйте, Габи, — произнес незнакомый голос. — Говорит капитан Амирам Нево, Джейми.
— Джейми… Джейми Раанана!..
— Так точно. Знаете, сколько раз мы вам звонили? Почему вы не отвечали?