Алмазная пыль
Шрифт:
– Во попал, – тяжело вздохнул Пашка, с надеждой поглядывая на Агафоныча.
– Ничего, переживёшь, – твёрдо отрезал глава Конторы. – Ты лучше объясни мне, старому, чего тебя через границу на такой малой высоте понесло. Вроде парень опытный, должен знать, что на такой высоте тебя сразу засекут.
– Знал. Но над самой границей в линзу угодил. Пришлось в срочном порядке снижаться, чтобы не снесло куда-нибудь к чертям собачьим. Вот на выходе прямо над границей и выскочил.
– Линза? – с интересом переспросил Художник. – Это что ещё
– Быстрая смена теплого воздуха на холодный. А линза, потому что круглая. Обычно случается в радиусе одного, полутора километров. А самое паршивое, что смена происходит очень быстро. Вроде только что тепло было, а через минуту далеко за минус.
– Во как! – задумчиво выдохнул Художник. – И что с твоим дельтапланом случилось? Обледенел, что ли?
– Нет. Я уже без мотора шёл, чтобы не шуметь. И когда тёплый воздух вверх рванул, меня разом метров на четыреста подкинуло. Помню, уши заложило так, думал, перепонки полопаются. Пришлось срочно соскальзывать. Ну, трапецию на себя и почти вертикально на снижение. Только дельтаплан не вертолёт, он для резких виражей не приспособлен. Только выровнялся, начал из линзы выходить, и прям на границу выскочил. Тут меня и накрыли.
– А чего увернуться не пытался? – с интересом спросил Агафоныч. – Пулемёт штука громоздкая, с ним быстро не развернёшься.
– Я же говорю, температура за несколько минут с плюсовой на минусовую меняется. Да на такую, что вода льдом на глазах покрывается. Замёрз я сильно. Чуть сознание не потерял. Руки к трапеции примёрзли. Ну, а когда накрыло, уже не до манёвров стало. Я ведь сначала даже не понял, что горю. Мне тогда главное было машину посадить.
– Да уж, полетал, – вздохнул Агафоныч, бросая на Художника быстрый взгляд.
– Ты чего так не меня косишься? – не понял тот.
– Ты мне старина вот что скажи, – задумчиво протянул старый стрелок. – Почему когда ты приказал его барахло привезти, сюда только дельтаплан прислали. Он что, без вещей летел? Не поверю. Должны были быть вещи.
– Были вещи. В рюкзаке станковом. Там и одежда сменная и документы, и деньги были. А самое обидное, «беретта» моя трофейная пропала, – вздохнул Пашка.
– Та-ак, – протянул Художник, разом мрачнея. – И много денег было?
– Три тысячи долларов.
– Ладно, разберёмся, – жёстко пообещал он, бросив на приятеля быстрый взгляд.
– Вот и разберись, – жёстко ответил ему Агафоныч. – Пограничная служба под Конторой ходит. Так что тебе и карты в руки. Надоело уже слушать, как они по карманам шарят.
– Ну-ка, старина, давай подробнее, – разом вскинувшись, потребовал старик.
– Потом расскажу, – отмахнулся Агафоныч. – Лучше давай паренька послушаем.
– Так, а чего ещё слушать? – удивился Пашка. – Я вроде всё сказал.
– Ты мне про падальщиков подробнее расскажи.
– Зачем?
– Знать хочу, – мрачно насупившись, ответил Агафоныч.
– Даже не знаю, что и сказать, – развёл руками Пашка.
– Кто они такие,
– Кто такие, не знаю. Мы их обычно не спрашиваем. Отстреливаем и всё. А приходят в основном с тех сторон. Из империи редко кто бывает.
– И много их? – не унимался Агафоныч.
– Много, – вздохнул Пашка.
– Ладно. Ответь-ка мне, тёзка, какие именно там боеприпасы требуются?
– В основном стрелковые. Патроны, гранаты, выстрелы к гранатомётам. Но самое главное, медикаменты. Без них любая царапина может смертельной стать.
– Значит, ты за медикаментами летел? – тихо спросил Агафоныч.
– И за ними тоже, – устало кивнул Пашка.
– И деньги на них были?
– Ага.
– Так ведь теперь тебе в зону дороги нет, – неожиданно сказал Художник.
– Почему это? – не понял Пашка.
– Как же ты там без нужных товаров, да ещё и без денег появишься. Ведь не поверят, что не прогулял.
– Поверят.
– Это почему же ты так уверен? – удивился глава Конторы, разом насторожившись.
– Видели они, как меня сбили. Всё видели. И как сбили, и как горел. Потому и поверят.
– Откуда знаешь? – удивлённо спросили старики почти хором.
– Это обычная практика. Один вылетает, а группа его до границы провожает. Мало ли что над зоной случиться может. Вот и страхуют. Ну а когда уже через границу перемахнул, там сам себе страховка.
– Получается, там тебя уже похоронили? – задумчиво спросил Художник.
– Не в первый раз, – с мрачной иронией махнул рукой Пашка.
– Будем надеяться, что в последний, – задумчиво ответил Художник, думая о чём-то своём.
Последние дни подготовки к задуманной экспедиции проходили в лихорадочных сборах. Наталья сбилась с ног, собирая всё необходимое и готовя к вылету крошечную спортивную «Сесну», купленную Степанычем у какого-то бывшего спортсмена.
Она так и не поняла, на какие деньги тот содержал такой самолёт, но машина оказалась в отличном состоянии. Пять посадочных мест, двести килограммов груза, это было всё, что можно было загрузить в этот аппарат. Но им было достаточно.
Сделав десяток пробных полётов, Наталья по достоинству оценила маленькую, вёрткую машину, способную выполнять фигуры высшего пилотажа на малой высоте. Небольшой, но мощный мотор работал вполне тихо, что позволяло им не опасаться быть услышанными на границе.
Наконец настал день «Ч». Два джипа охраны, тихо шурша шинами, подкатили к ангару, где Степаныч хранил самолёт до вылета, и охранники, быстро шныряя от машин к самолету, моментально загрузили в багажный отсек всё необходимое.
Взявшись за крылья, они выкатили аппарат на лётное поле, и Наталья, сияя радостной улыбкой, ловко скользнула за штурвал. Кручинин, Степаныч и двое охранников из тех, кого он лично отобрал для этой экспедиции, забрались в самолёт, и Наталья запустила двигатель.