Алмазный башмачок
Шрифт:
— Как это случилось?
Корделия с силой вырвала руку.
— Я ударилась о край ванны сегодня утром. Поскользнулась, когда вставала в нее. Там было мыло… или… что-то еще… — Корделия запнулась.
Лицо Лео помрачнело еще больше, но он оставил ее в покое.
— Я должен идти. Мне предстоит как можно быстрее организовать встречу Кристиана с герцогом де Карилльяком.
Она наградила его милой улыбкой, напомнившей ту, прежнюю Корделию, к которой он уже привык.
— О, это было бы чудесно. Я знала, что вы сможете помочь ему.
— Ваша искренность трогательна, — ответил он. — До встречи при дворе, Корделия.
Она кивнула головой и улыбнулась, с тоской понимая, что через минуту он оставит ее в этом враждебном, мрачном доме. Но у нее была Матильда, а поддержка любящей няни стоила больше, чем армия пехотинцев.
Эта мысль помогла ей не разрыдаться от отчаяния, когда Лео выходил из будуара. Он вышел из главного входа у с минуту постоял у пролета лестницы, похлопывая перчатками по ладони столь знакомым ей жестом, что она ощутила прилив страстного желания. Пережив ужасную брачную ночь, полную боли и унижения, она заслужила испытать счастье, которое мог бы принести этот акт любви. Теперь она желала Лео со страстью, которую рождала в ней даже не любовь, но просто его симпатия. Она хотела чувствовать его тепло, осязать руками кожу, вдыхать запах, ощущать вкус Лео. Хотела ощутить его внутри себя, почувствовать его частью себя самой. Ей не довелось испытать восторгов истинной любви, но всем существом она предчувствовала такую возможность.
Желание это было так сильно, что с губ ее сорвался тихий стон. Прижавшись лбом к оконному переплету, она коснулась кончиком языка стекла, представляя себе, что под языком сейчас не холодное стекло, а теплый мускулистый живот Лео. Она почти наяву видела четкие очертания его восставшей плоти, ощущала пальцами ее живое напряжение.
Он мог бы доставить ей такое наслаждение, которое сотрет из ее памяти ужасное воспоминание о совокуплении с мужем.
Но ее чувственная мечта скрылась за густым туманом реальности. Реальностью же был этот человек, ее муж, а не Лео, оставивший ее на милость насильника.
Он вошел в комнату, со стуком захлопнув дверь за собой.
— Судя по словам мадам де Неври, вы снова пренебрегли моими указаниями касательно дочерей.
Корделия встала, почувствовав легкую дурноту. Во взоре Михаэля она увидела странное выражение. В нем явно читалось желание, но было еще и хищное удовлетворение, предвкушение крови, заставившее ее содрогнуться.
— Я хотела только подружиться с ними, милорд.
— Но ведь я дал понять, что вы можете видеть их только с моего разрешения. Вместо этого вы намеренно нарушили распорядок дня девочек, привели их к себе во время занятий, поощрили неповиновение гувернантке…
— Нет, этого я не делала, — возразила она.
— Не перебивайте меня, — ледяным тоном произнес он, и ужаснувшее ее предвкушение в его взгляде, казалось, усилилось. — Будете вы следовать моим совершенно ясным распоряжениям в отношении детей или нет?
Возразить на это было нечего. Корделия вздернула подбородок и прямо посмотрела ему в глаза.
— Если вы этого хотите, милорд. Но я считала, что выполняю свой долг по отношению к падчерицам.
— Ваши обязанности, мадам, буду определять я сам, ивы должны привыкнуть к этому. Прошу.
Он пересек комнату и приблизился к двери в спальню Корделии.
— Прошу, — повторил он, и Это короткое слово просвистело в воздухе как удар плети.
Он открыл перед ней дверь в спальню.
— Что вы хотите от меня? — не удержалась она от вопроса, хотя голос дрогнул, выдав ее страх.
В его глазах снова зажегся огонь извращенного удовлетворения.
— Я хочу иметь жену, которая знает свое место, дорогая моя. И я намерен добиться этого. Прошу! — Он держал дверь открытой.
Корделия обреченно прошла в спальню. Он вошел вслед за ней, и она услышала, как в замке повернулся ключ.
Виконт ехал верхом по левому берегу Сены к «Прекрасной звезде», где он велел Кристиану ждать его.
Но как только он свернул с берега в глубь квартала, то сразу же увидел музыканта, с задумчивым видом переходившего улицу.
— Кристиан!
Тот встрепенулся, взглянул, моргая, на всадника, явно пытаясь вернуться от своих мыслей к презренной действительности.
— О, виконт Кирстон! — смущенно улыбнулся он. — А я думал о Корделии. Все волнуюсь за нее. Вы виделись с ней, милорд? Этот человек… ее муж… он кажется таким суровым?
Так разговаривать с ней в присутствии гостей! Я даже не мог спать от беспокойства.
— Думаю, она столь же беспокоится о вас, — небрежно бросил Лео, сам не понимая, почему он не хочет посвящать музыканта в свои сомнения.
— Вам приходилось слышать о герцоге де Карилльяке? — спросил его Лео.
Кристиан кивнул.
— Он известен даже в Вене Как щедрый покровитель искусств.
— Что ж, мне думается, он готов к тому, чтобы предложить вам свое покровительство.
Глаза Кристиана заблестели.
— В самом деле? Неужели это правда, милорд?
— Истинная правда, — с улыбкой произнес Лео. — Я обещал привести вас к нему сегодня вечером… если вы, разумеется, свободны.
— Конечно, я буду свободен… чем же еще мне заниматься? — Кристиан от волнения даже начал заикаться. — Вы так добры ко мне, милорд. Мне была ненавистна мысль, что я доставляю вам хлопоты, поэтому я бы никогда не посмел просить вас об этом, но…
— Но у Корделии таких колебаний нет, — закончил за него Лео, снова улыбнувшись.
— Она ваш верный друг, как я мог заметить.
— И я тоже готов сделать все для нее, — сказал Кристиан, но восторг в его глазах пропал. — Мне не нравится ее муж, милорд. И это меня беспокоит.
И меня тоже. Вслух говорить это Лео не стал. Тщательно выбирая выражения, он произнес:
— Князь Михаэль старше Корделии лет на тридцать. И вполне понятно, что он хочет воспитать ее для себя.
— Но Корделию нельзя воспитать, — страстно прервал его Кристиан. — И вы сами это прекрасно понимаете, милорд. Ведь вы знакомы с ней куда дольше князя. У нее вполне сложившийся характер.