Алмазный башмачок
Шрифт:
Вихрем пронесясь по комнате, она дернула сонетку звонка, висевшую у двери.
— Этот звонок проведен в наши апартаменты. Сейчас сюда придет Фредерик, и через него вы можете заказать все, что вам угодно. Как долго вы здесь сидите?
— С раннего утра, мадам, — произнесла няня, осмелевшая из-за голода и явного смущения гувернантки.
Корделия развернулась лицом к Луизе.
— Вы превышаете свои полномочия, мадам, — произнесла она ледяным тоном, глаза ее горели недобрым огнем. — Насколько мне известно, вам платят за то, чтобы вы заботились о детях князя, а не издевались
В этот момент в комнате открылась дверь, и Корделия резко повернулась, взметнув в воздухе розовато-серую волну y пышных юбок.
— Фредерик, принесите детям шоколад, бриоши и джем, а потом покажите няне, где она может перекусить.
Когда слуга вышел, сопровождаемый няней, в комнате воцарилось напряженное молчание. Гувернантка исходила гневом, грудь у нее вздымалась, как у испуганной лягушки. Дети с блестящими от любопытства и восторга глазами тихонько сидели на диване, не сводя глаз со всемогущей Корделии. Та мерила шагами гостиную, лихорадочно соображая, как ей поступить. Она нарушила одно из правил, установленных в этой новой жизни ею самой: объявила гувернантке войну, вместо того чтобы предложить ей союз. Но женщина была так отвратительна, что сдерживаться она уже не могла.
— Княгиня, я возражаю против такого тона, — обрела наконец голос гувернантка. — Мой родственник, князь Михаэль, вверил своих детей моему попечению с самого раннего возраста и…
— А, вот и Фредерик, — довольно грубо прервала это бурное начало Корделия. — Фредерик, поставьте поднос вот туда.
Корделия склонилась над столом, разломила бриоши, намазала их джемом и жестом пригласила детей, не нуждавшихся ни в каких приглашениях, приступить к завтраку, который так разительно отличался от их обычного жидкого чая и хлеба с маслом.
Когда Луиза поняла, что для нее места за этим столом не предусмотрено, она направилась в свою комнату, хлопнув за собой дверью. Корделия показала ей вслед язык, а дети при этом прыснули горячим шоколадом, усеяв стол брызгами.
— Я капнула себе на платье, — простонала Амелия, в ужасе глядя на небольшое коричневое пятнышко на своем парадном платье.
— Ну и что, ничего страшного. — Корделия плюнула на уголок салфетки и потерла пятно. — Никто даже не заметит.
— Но… но что скажет король? — Две пары глаз глядели на нее с другой стороны стола.
— А что он должен сказать? — произнес голос от двери.
— Это месье Лео! — хором воскликнули сестры. — Вы нашли нас?
— Похоже на то, — ответил он, закрывая за собой дверь. — Меня послал король, который хочет познакомиться с моими племянницами.
Последние слова были адресованы скорее Корделии, чем девочкам.
С ничего не выражающим лицом, с изысканными манерами, Лео являл собой идеал придворного, мастерски владеющего собой. Лишь в его глазах она смогла прочесть подлинные чувства, испытываемые им сейчас. В них больше не было его обычной живости, взгляд горел ужасной, еле сдерживаемой ненавистью и таким отчаянием, что у Корделии зашевелились волосы на голове. Она поняла: во всем он винил самого себя. Она знала, что именно такой и будет первая реакция Лео на принесенную ею весть, и не представляла себе, как утешить его в безысходном горе. Но даже самые обычные слова сочувствия, сказанные сейчас, были бы восприняты им как оскорбление, тем более страшное оттого, что она не знала Эльвиру.
Михаэль скорее всего еще лежал в постели. Князь знал, что Корделия должна сопровождать детей к Тойнет, так что с его стороны опасности не предвиделось. Едва ли он поставит ей в вину, что она повиновалась королевскому приказу, в то время как он приходил в себя.
— Тогда мы не должны опаздывать, — дипломатично произнесла она.
Корделия не смотрела на Лео, потому что знала — в ее взгляде он прочтет сочувствие к нему и страх за себя, а это лишь добавит груз к той тяжкой ноше, которую он взвалил на свои плечи. Она только вытерла остатки шоколада с личика одной из девочек и сладкий джем — с пальцев другой.
Дверь в комнату гувернантки открылась, и в проеме показалась Луиза, с молчаливым осуждением смотревшая на эту картину.
Лео произнес тоном спокойного превосходства:
— Я послан королем, чтобы привести для представления ему ваших подопечных. Может быть, вам стоит проверить, в порядке ли их туалеты.
— Княгиня ясно дала понять, что мои услуги не требуются, — обиженным тоном произнесла Луиза, поджав губы. — Княгиня полагает, что она может справиться со своими падчерицами без посторонней помощи. Хотя я занималась этим почти четыре года и князь был мной доволен.
Лео не снизошел до ответа на эту реплику, он просто смотрел сквозь Луизу, словно ее не существовало на свете Корделия кратко произнесла:
— Как бы вы ко всему этому ни относились, мадам, сейчас не время и не место для разбирательств.
Затем она сняла Амелию, а потом Сильвию с кресел, одернула их юбочки и поправила муслиновые пелеринки. Амелия, не переставая беспокоиться о посаженном на платье пятне, поскребла его ногтем, опасливо поглядывая на гувернантку.
— Пойдемте. — Лео взял племянниц за руки. — Нельзя заставлять короля ждать нас.
Луиза не покинула свое место у двери, пока вся четверка не вышла из комнаты. Потом она поспешила к столу и принялась подъедать остатки детского завтрака, давясь бриошами, словно не ела неделю, черпая джем ложкой и запивая его уже остывшим шоколадом.
Она решила пожаловаться Князю'. Он, без всякого сомнения, воспримет нанесенное ей оскорбление как дерзкий вызов себе. Ведь не случайно домочадцы шептались о том, что он держит свою молодую жену в ежовых рукавицах, как и всех остальных в доме.
Покончив с завтраком, она завершила пиршество изрядным глотком из фляжки. Потом опустилась в кресло у камина и задумалась. Ей было совершенно ясно, что у княгини подозрительно близкие, отнюдь не только родственные отношения с виконтом. Это делало ситуацию еще более запутанной, но могло сработать в ее пользу при разговоре с князем. Отец девочек не станет терпеть союз между мачехой и дядей его дочерей. Князь Михаэль привык править единолично.
Корделия и Лео с детьми направились по коридору к королевским покоям. Улыбка сбежала с лица Лео, уступив место затаенной тревоге.