Алмазный башмачок
Шрифт:
— Не надо, просто помоги мне лечь в постель.
Через пять минут Корделия уже лежала в постели, молясь о том, чтобы утихло бешено бьющееся в груди сердце.
Она чувствовала себя чрезвычайно слабой — скорее всего от вновь начавшегося кровотечения.
Дверь в салон распахнулась, и за стенкой раздался резкий голос Михаэля:
— Брион, соберите мой чемодан и пошлите Фредерика с ним в город, в гостиницу «Золотой петух». Пусть ждет меня там. И поторопитесь! Да не глядите на меня как идиот.
Корделия затаила дыхание, прислушиваясь к гневным выкрикам.
— Убирайся! — бросил он испуганной Элси, которая автоматически присела в реверансе и выбежала из спальни.
Михаэль подошел к ее кровати. Лицо его было бледно. Он посмотрел на нее, пронзая насквозь своим холодным взором.
— Как ты узнала про это, шлюха?
Голос его звучал на удивление мягко. Корделия ничего не ответила и только отвернула голову в сторону. Грубо выругавшись, он наклонился над ней и, крепко взяв пальцами за подбородок, снова повернул ее лицо к себе.
— Вы с ним решили провести меня? Как он узнал про дневники?
Пальцы больно сжимали ее подбородок, и она стиснула зубы, чтобы не застонать. Только бы он не заметил, что ей страшно.
— Я не знаю, о чем вы говорите, милорд. Я весь день провела в постели. Вы можете в этом убедиться.
— Ты больше не обманешь меня, подлая дрянь, — бросил он, приблизив к ней свое лицо так близко, что она могла ощутить кислый запах у него изо рта. — Я убью твоего любовника, а потом, клянусь Богом, шлюха, ты будешь в моих руках до тех пор, пока я не решу, что тебе пора умереть. Ты меня попомнишь!
Губы его почти касались ее рта в какой-то пародии на поцелуй.
— Ты меня поняла?
Брызги слюны обильно покрыли ее лицо.
— Я поняла вас. — Ей удалось произнести это, несмотря на подступавшее к горлу отвращение. — Поймите и вы, что вам никогда не удастся сломать меня. Я скорее умру.
Он рассмеялся и резко отбросил ее подбородок.
— Я уже сломал тебя, моя дорогая женушка. Неужели ты этого еще не поняла? — Он выпрямился во весь рост. — Немедленно отправляйся вместе с детьми в Париж. Ты должна ждать меня там на рю де Бак. Когда я убью твоего любовника, я займусь тобой.
Корделия откинулась на подушки, вытирая лицо углом простыни.
— И как же вы собираетесь убить его, милорд?
Он удивленно воззрился на нее:
— Вы не знаете?
— Как я могу это знать, милорд?
Она холодно посмотрела ему в лицо и испытала удовлетворение, заметив тень неуверенности, скользнувшую в его взоре.
— Завтра на рассвете я насажу его на кончик моей рапиры; — медленно и четко выговорил Михаэль. — Мне очень жаль, дорогая, что вы будете лишены возможности видеть это, но я предпочитаю, чтобы вы сидели дома, подальше от этого. Из-за вашего любовника, будь он проклят, мы станем после этой дуэли persona non grata при дворе, пока король не соизволит забыть эту пошлую историю.
Губы Михаэля скривились, когда он произнес последние слова, передразнивая жеманный эвфемизм короля, употребляемый для обозначения дуэли на смерть, которая должна была произойти в его присутствии.
— И никакая супруга наследника престола вас не защитит, мадам.
Он задержался на секунду, чтобы посмотреть, какое впечатление произведут на нее эти слова, но Корделия осталась недвижима, равнодушно наблюдая, как его взгляд становился все более и более неуверенным. Затем он повернулся на каблуках и вышел через ее гардеробную.
Корделия не могла себе представить раньше, что можно испытывать такую ненависть к человеческому существу. Хотя Михаэля вряд ли можно было считать человеком, подумала она. Он был дьяволом, монстром, появившимся откуда-то из глубин ада. И он вернется в то адское пламя, которое породило его. Лео своей шпагой отправит его обратно в преисподнюю. Она не должна позволять себе даже думать о возможности другого исхода поединка. А теперь ей надо составить план дальнейших действий. Разумеется, ни в какой Париж она не поедет. Она должна остаться здесь. Она должна быть здесь, когда все свершится. Детей сегодня же вечером надо отправить куда-то в безопасное место. С ними отправится Матильда, потому что она сама не может этого сделать.
Во всяком случае, не теперь.
Она еще перебирала в голове детали своего плана, когда в комнату вернулась Элси, не сводившая глаз с письма, покоившегося на серебряном подносе в ее руках. На письме красовалась печать супруги наследника престола.
— Это было доставлено с курьером от ее высочества, мадам.
И она протянула поднос, не смея прикоснуться к августейшему письму.
Корделия сломала печать. В письме было всего несколько строк, явно написанных Топнет под диктовку скорее всего мадам де Нуалли: «Уважаемая княгиня Саксонская, я чрезвычайно сожалею, что не смогу принимать вас у себя до тех пор, пока его величество не даст на это свое соизволение.
Мария Антония».
Корделия закусила губу, уставившись на эти холодные строки, означавшие собой официальное прекращение их дружбы. Но тут она заметила, что один уголок письма загнут. Она отогнула его и прочитала приписку: «Милая моя, я ничего не могу сделать. Но я всегда буду любить тебя. Т.».
Корделия поднесла записку к губам, символически прощаясь с подругой. Когда все будет позади, она найдет способ переписываться с Тойнет. Ведь всегда есть и неофициальные способы.
Элси все еще стояла около кровати, широко открыв глаза, ошеломленная быстрой сменой событий. Взор ее был полон сочувствия к своей госпоже. Подумать только, лишиться ребенка, а утром, возможно, еще и мужа! Просто ужасно.
— Пожалуйста, принеси мне чашку чаю, Элси, — сказала она.
Но тут пожаловал месье Брион.
— Князь велел мне немедленно проводить в Париж вас и мадемуазель Сильвию и Амелию. Не будете ли вы добры попросить горничную помочь вам собраться?
— Месье Брион, сегодня вечером я не намерена возвращаться в Париж, — объявила ему Корделия. — Точно так же, как и дети.