Алмазы Селона
Шрифт:
Брилли остановилась и закрыла лицо руками.
— Я боюсь, разве вы не видите? Я страдаю… Клотильда уже умерла, она была тогда рядом со мной…
— Смысл жизни — в освобождении от страданий! — жестко сказал Скальд. — Так и будете всю жизнь бояться и страдать? Здесь никого нет, только море может услышать нас. Господин Регенгуж вошел в ваше положение и готов заплатить за любую, даже самую общую информацию об этом случае.
Всхлипывая, девушка опустилась на песок. Сквозь ее широкую прозрачную юбку изумрудно просвечивали песок и разноцветные камешки. Скальд сел рядом и пальцем
— Припишите столько нолей, сколько сочтете нужным… Смелее. — Она подняла руку и, роняя слезы, стерла цифру. — Чем вас запугали? — мягко спросил Скальд.
Брилли молчала. Скальд написал на песке: «Они знают что-то из вашего прошлого?» Она кивнула и заплакала еще сильнее. — «У вас была личная беседа?» — «По видеофону». — «Он разговаривал с вами сам?» — «Кто — он?»
— Анахайм, конечно, — сказал Скальд.
Она отрицательно покачала головой, и вдруг лицо ее помертвело, глаза закатились, шляпа из белой соломки упала на песок, и девушка откинулась на спину. Скальд резко схватил ее за руку, склонился над ней, потом медленно закрыл ей глаза…
— Смысл жизни — смерть, — тихо и горестно произнес он, оглядывая пустой пляж и безмятежное голубое море. — Но я с этим не согласен!
Он поднялся и тяжело зашагал к модулю.
Гиз читал новый раздел инструкции по эксплуатации Гладстона под названием «Саморегулирующиеся системы» и только начал набирать на пульте управления первые комбинации кнопок, как вдруг механический пес пришел в состояние странного и сильного возбуждения и принялся рыскать по дому, тщательно обнюхивая каждый его уголок. Он лизал обивку кресел, диванов, нюхал складки ковров, без раздумья разбил в бабушкиной комнате два цветочных горшка, раскидал лапами землю и загнал под потолок всех кошек, существенно прибавив работы чистюлям.
Сначала юноша бегал за псом по дому, но никаким уговорам Гладстон не поддавался. В результате такой бурной деятельности пса стало рвать какой-то черной массой, после чего он улегся посреди холла на первом этаже и долго лежал без движения, закрыв глаза и не реагируя на приказы хозяина. Гиз в ужасе помчался выискивать в инструкции причину болезни Гладстона, вызванную, безусловно, таким нездоровым поведением.
…Он прочел два новых абзаца, рассказывающих о принципах действия саморегулирующихся систем. За дверью внезапно раздался истошный кошачий ор, и в большую комнату Гиза, больше напоминающую мастерскую по ремонту компьютеров, ворвался Гладстон. В зубах он держал дымчато-серую красавицу Валькирию, любимую кошку Зиры. Несчастное животное, ухваченное за загривок железными челюстями, кричало так, что Гиз оцепенел.
Зато Гладстон, не тратя попусту времени, швырнул Валькирию на пол, деловито придавил ее лапой, уколол в голову иглой, выпущенной из другой лапы, и в мгновение ока острым когтем располосовал уснувшей кошке пушистый живот. Длинным языком он пошарился в ее внутренностях, потом поднял лапу и склеил рану. Пес осторожно перевернул неподвижную кошку на бок и вылизал капли крови, упавшие на ковер.
— Напрасно я не верил, когда папа говорил, что ты ешь кошек, — дрожащим голосом произнес Гиз. Гладстон поднял голову и добродушно гавкнул. Валькирия пришла в себя и слабо шевельнула головой. Пес лизнул ее в мордочку. — Но теперь я сам убедился…
Гладстон радостно завилял хвостом, застучал им по полу — стук был тяжеловатым, словно били молотком. Он подбежал к хозяину, так и не успевшему выпустить из рук толстый том инструкции, сел перед ним и, не раскрывая рта, глуховатым неуверенным голосом произнес:
— Я люб-лю те-бя, маль-чик, — И тут же поправился: — Юно-ша.
— Час от часу не легче, — уставясь на пса, как на привидение, пробормотал Гиз.
Когда Скальд, постучав, вошел в комнату, Гиз сидел в кресле и с загадочным видом улыбался.
— Пойдем, — пригласил Скальд. — Через пять минут собираемся у Зиры. Нужно посоветоваться. Кстати, к Йюлу в спортзал меня не пустили. Какой-то старик с лысой зеленой головой загородил мне грудью дорогу и сказал, что у Йюла сегодня особенный день. Ты не знаешь, в чем тут дело?
Гиз погрустнел.
— Знаю… Значит, он принял решение… — Гиз зябко повел плечами, встряхнулся и предложил: — Найдите Гладстона. Мы с ним играем в прятки.
Скальд наугад ткнул пальцем в потолок, где прямо над ним висела черная люстра. Лицо у Гиза вытянулось.
— Вы меня разочаровываете, Скальд… Ну, откуда вы все знаете?! Гладстон, ты обнаружен! Слышишь, двоечник?
Скальд вовремя отскочил в сторону — с потолка обрушился ливень чистюль. Оказавшись на полу, внушительная шевелящаяся гора очень быстро превратилась в добродушного пса, который подпрыгивал и норовил лизнуть Скальда в лицо.
— Тебе бы окраску сменить, — уворачиваясь, посоветовал ему Скальд. — Легче будет люстрой прикидываться.
— Нет проблем, — вдруг глуховатым голосом ответил пес и тут же из черного превратился в коричневого…
Верхняя половина наголо остриженной головы Йюла была выкрашена в зеленый цвет, грубое полотняное рубище серого цвета, в которое он был облачен, длинное, до самых пяток, больше напоминало женское платье, перехваченное на талии широким зеленым поясом. Сосредоточенно глядя прямо перед собой и не произнося ни слова, Йюл низко поклонился находящимся в комнате Зиры. Все встали и так же молча поклонились ему. Скальд проделал это с некоторым опозданием. Йюл со смиренным видом уселся на пороге и, устремив глаза в пол, замер.
Скальд взглянул на Иона, тот кивнул, давая понять, что можно говорить.
— Я хочу окончательно убедиться, господа, что вы не передумали, — сказал Скальд. — Похищение ребенка — тяжкое преступление. Не ошибаетесь ли вы все, отказываясь ставить в известность патруль? — Он взглянул на Ронду. Глаза у нее были покрасневшими. — Ронда, вы мать… Главное слово за вами.
— Разве в этой семье дети принадлежат матери? — горько произнесла женщина. — Когда меня кто спрашивал? — Скальд в некотором замешательстве посмотрел на Иона. Тот опустил глаза. — Мой удел — терпеть, любить и ждать. Ничего, господин Икс, я вытерплю. Это решение общее, и если семья считает, что нужно поступить именно так, я подчинюсь…