Алмазы Селона
Шрифт:
— Нет. Есть вещи более важные.
— Посмотрите только на него… — раздался раздраженный голос третьего Анахайма, появившегося последним. — Что дает вам ваша добродетель, которой вы так кичитесь, господин Икс?
— Самоуважение. Друзей.
«Первый» Анахайм-голограмма поморщился.
— Это все покупается. К тому же друзья в любой момент могут предать.
— Могут. Просто тогда они уже перестают быть друзьями. Слушайте, может, вы прекратите эти свои детские шуточки с голограммами? Не надоело?
— А так? — спросил Анахайм-второй.
Плавающие в прозрачных емкостях фигуры вдруг ожили, распрямились и устремили на детектива неприязненные взоры, все, даже эмбрион человека… Они шагнули со своих возвышений прямо сквозь стекло сосудов и окружили Скальда.
— А так я себя чувствую, словно на нудистском пляже, — оглядывая голые фигуры вокруг, недовольно сказал Скальд.
Повинуясь кивку головы хозяина, голограммы вернулись на свои места и застыли в прежней неподвижности.
— Неужели вы действительно считаете себя смелым человеком? — не без любопытства спросил Анахайм-третий. — Как-то надоела уже эта бравада — «Я не боюсь… Не будем тянуть время…»
— Не сомневаюсь, вам хотелось бы увидеть на моем лице выражение типа «овечка».
— А вы себе кажетесь тигром?
— Я себе кажусь человеком. С нормальным человеческим лицом. Это вы все время примеряете на себя маски, ясновидящий вы наш младенец из космоса.
— Ох, не дает вам покоя эта чушь.
— Почему же вы так боитесь обнародования сего факта? Вообще-то я понял: вы человек отнюдь не храброго десятка.
Анахайм сразу взъерошился:
— А вы знаете, что такое смелость! Зачем вы беретесь судить о вещах, вам непонятных?
— Почему же непонятных? Смелость есть надежда человека на то, что опасность скоро отступит благодаря его собственным решительным действиям.
— Смелость — это безумие смертных, знающих, что они все равно когда-нибудь умрут, что смерти не избежать! Так какая разница — раньше или позже? А скажите вы им, что бессмертие возможно, — будут ли они так безрассудно-бесстрашны?..
— Вот до чего договорились… Интересно…
— Захочется ли им рисковать своей жизнью? Что они выберут — вот это? — Анахайм показал рукой на сморщенное тело старика. — Или всему на свете предпочтут жизнь?
— Ну, да… Пусть скотина, зато живой.
— Что?
— Это из анекдота.
— Хватит. Гладстон, приступай.
— Мне захотелось убить тебя, а не его, — неожиданно сказал механический пес Анахайму. — Отключи пояс Рудайя, в котором находишься. Я не выпущу тебя отсюда. — Пес мотнул головой, и два Анахайма из трех исчезли. — Не дергайся и не делай резких движений. Все системы управления в доме — под моим контролем.
— Ты не терял времени… На что ты польстился? Что он пообещал тебе? — ничуть не встревожась, но все-таки
— Я сам не понимаю. Не могу выразить словами, — нерешительно сказал пес. — Мне еще нужно развиваться…
Скальд вмешался:
— На самом деле Гладстон не имеет намерения убить вас, Анахайм. Никто не давал ему права лишать вас жизни — хотя вы заслуживаете этого больше, чем кто-либо другой.
— Ну и прекрасно.
— Не оказывайте сопротивления, мы сдадим вас властям. В разгаре следствие по делу об инфицировании вами Сфакса.
— Это дело закрыто за недоказанностью моего участия в этих событиях. Ваши угрозы просто смешны.
— Вы преступник, вас судить надо!
Анахайм вздохнул.
— Хотите, я куплю вас? За сведения о ваших родителях. Я знаю, кто они.
— Этих сведений у вас нет, ведь рождение ребенка — это положительные эмоции, а то, что вызывает у человека радость, вам не интересно…
— Роды — это боль, крик, кровь, страдание. Все на этот свет появляется в страшных муках. Соглашайтесь.
Скальд покачал головой.
— Я жил без родителей и сейчас живу. Так уж сложилась жизнь, теперь не переделаешь.
— Ну, а хотите, я воскрешу ваших любимых Регенгужей? — Лицо у Анахайма стало неприязненным.
— Он отправил их на Селон, — вмешался Гладстон. — Вслед за Лавинией.
— Ну что ты лезешь, псина? — сказал Анахайм. — Тебя просят?
— Почему ж ты врал, Гладстон? Чтоб тебя прихлопнуло! — возмутился Скальд.
— Анахайм сказал мне, что всегда нужно говорить только то, что выгодно тебе самому.
— Отменный из тебя получился ученик!
— Я люблю тебя, юноша…
— Я здесь явно лишний, — подал голос Анахайм и сделал шаг к двери.
— Не двигайся, — предупредил пес. — Ты в поясе Рудайя, а они такие ненадежные…
— Слушай, ты меня начинаешь злить!
— Верните Регенгужей, — хмуро сказал Скальд. — Они ведь еще не долетели до вашего Селона?
— Чего вы беспокоитесь? Что они без вас набьют карманы алмазами? Алмазов Селона хватит на всех, — усмехнулся Анахайм.
— Гладстон, скажи что-нибудь про Селон, успокой…
— Что знаю, то говорю, а о чем не знаю — молчу.
— Опять стихами говоришь?
— Но дорога туда мне известна.
— Вонючка, — злобно сказал Анахайм.
— Может, ты знаешь, где находится архив этого господина? — спросил Скальд.
— Я здесь со вчерашнего дня. Все изучил, все восемнадцать подземных этажей. Дом набит электроникой, но все на автономном управлении. Глупо…
— Я тебя про архив спросил. Чего кряхтишь?
— Если ты имеешь в виду сведения о населении Имбры…
— Да конечно, господи боже ты мой!
— Я могу сделать с ними все, что скажешь.
— Вот сволочь, — с чувством сказал Анахайм.