Alouette, little Alouette…
Шрифт:
Максим прикрикнул:
– Но-но, сердце еще бьется. И светильник вы пока не загасили, морды злорадные, хоть и стараетесь… Все за работу!.. Порадуем нашего священника данными о божественном вмешательстве в эволюцию.
Джордж полюбопытствовал:
– А какими-такими данными?
– Любыми, – отрезал Максим. – Научное мышление зародилось в монастырях, так что вся наука – порождение церкви. И все, что сделаем, во славу церкви. А если она, дура, этого не понимает, то и хрен с нею! Дети обязаны идти дальше родителей.
– Вот мы
Глава 13
Аллуэтта уже поняла, что в научно-исследовательском центре около сотни лабораторий, но ввиду получения установки ККК-3С лабораторию Максима поспешно расширили, убрав перегородки между несколькими отдельными соседними кабинетами. Туда же попал один из находившихся на этаже залов.
Кабинет директора на том же этаже, что хорошо и плохо, как посмотреть, но это Аллуэтте объяснять не пришлось, взрослые тоже не любят оказываться под наблюдением и всегда лишней опекой других взрослых.
Под левой стеной теперь установили сотни клеток, которые и клетками не поворачивается язык назвать, там в роскоши и самых идеальных условиях живут лабораторные мыши. Остальные, их совсем немного, посаженные на диету или уже с введенными вирусами, расположены на расстоянии, чтобы не тревожили своим жалобным писком пока еще не затронутых опытами сородичей.
Теперь это ее задача – ухаживать за ними, кормить, чистить клетки. Правда, испугаться не успела, добрый Джордж, видя ее ужас, все же объяснил, что все идет само собой, нужно только ввести команду, это делает экспериментатор на своем лабораторном столе-экране на всю столешницу.
А мышки такие беленькие, милые и чистенькие, что привычный женский ужас при виде мышей лишь коснулся слегка и тут же испарился.
Она потихоньку подошла к Френсису и, дождавшись, когда тот c усилием оторвал взгляд от монитора и потер кулаками уставшие глаза, проворковала сладеньким голоском:
– Френсис…
Он повернул голову, заулыбался.
– Alouette, little Alouette,
Alouette, play the game with me!..
Она сказала с достоинством:
– Бессовестный!.. Ни в какие гаммы с тобой играть не буду, и пальчик свой никуда не положу. Скажи лучше, что сейчас Максим делает?
Френсис ответил вопросом на вопрос:
– А почему тебя так вдруг заинтересовало?
– Да он второй день, – объяснила она, – темный, как грозовая туча. Даже Анечка от него шарахается.
– Вообще-то, он работает, – сказал Френсис. – Понимаешь, это такое странное занятие. Не совсем как бы танцы в ночном клубе…
– Френсис, – сказала она с укором. – Хоть ты не доставай этими ночными клубами!
– Извини, – ответил он. – Понимаешь, трудно удержаться, когда видишь эксплуататоршу у своего стола с половой тряпкой в руках. Извини, это само рвется изнутри некое пролетарское, хотя никто из моих предков пролетарием не был, а все равно пролетарий живет в каждом!..
– Френсис…
– Что он делает? – повторил он. – Ну как бы тебе подоступнее… Редактирует геном.
– А что это?
– Да так, – ответил он и чарующе улыбнулся. – Не важно. Скажу по секрету, от мышей уже перешел к людям, что тоже в некотором роде мыши, только покрупнее. Хотя разрешения еще не получил, но заявка уже отправлена. Он создает нужную часть генома человека… это как взять страницу учебника и заменить там все буквы, но сделать это чрезвычайно аккуратно. Понимаешь? Без опечаток и затертых мест, как бывает в книге, а уж в геноме и подавно…
Она охнула.
– Разве так можно?
– Ты в каком плане? – спросил он с подозрением. – В этическом?
– Нет, – поспешно сказала она, понимая, что этика – это что-то ругательное, – это в самом деле сделать можно? Подправить?
– Мы это уже делаем, – ответил он гордо. – А заведует всеми чудесами, меняющими мир, наш великий Максим! А ты – жиголо, жиголо…
Она вскрикнула виновато:
– Не напоминай, а то прямо тут сквозь землю!
– Не надо, – сказал он деловито. – Этажом ниже резервуары с жидким гелием. Ты знаешь, сколько это стоит?
– Бессовестный, – упрекнула она. – А меня совсем не жалко?
– Жалко, – сказал Френсис, глядя на нее честными бесстыжими глазами. – Но жидкий гелий, ты же понимаешь, нам нужен предельно чистый…
Меньше всего Максим ожидал увидеть после работы лимузин Фирестоуна, но тот обогнал его и остановился впереди в пяти шагах.
Магнат вышел, мощный и уверенный, такие были на море пиратами, а на суше ковбоями и грабителями дилижансов, широко улыбнулся замедлившему шаг Максиму.
– Я же говорил, – сказал он дружески, – еще увидимся.
Максим пробормотал:
– Не думал, что так скоро.
– Я тоже не думал, – признался магнат. – Но тут и минута свободная выдалась, и Аллуэтта ведет себя очень странно, а это любимая дочь и, увы, единственная.
Максим нехотя ответил на рукопожатие, пальцы у отца Аллуэтты крепкие, словно постоянно держит реальные вожжи, смиряя коней ретивых, а голос звучит еще напористее и увереннее, чем в прошлый раз.
– Странно? – переспросил он. – Может, тогда ее сразу в психушку?
Магнат ухмыльнулся.
– Да уж, по современным меркам… Но я застал времена, когда такое поведение, как у нее сейчас, не показалось бы странным. Для него существовали другие определения, теперь почти исчезнувшие.
Максим промолчал, спрашивать о таких определениях чревато, не хотелось бы о них слышать вовсе.
Магнат махнул автомобилю, и тот послушно покатил рядом с бровкой, не обгоняя и не отставая, а сам Фирестоун пошел рядом с Максимом.
– Да, конечно, – сказал он с иронией, но в то же время как-то доверительно, – я сволочь и свинья уже потому, что у меня семьсот миллиардов долларов, не так ли?