Альпийские каникулы
Шрифт:
– Что вы, Степан Семенович! – Я глубоко глянула ему в глаза. – Просто Таня, просто.
– Хорошо, хорошо! – Гальперин заволновался и, неуклюже помахав рукой в сторону кабинета, неуверенно пригласил: – Прошу, прошу, э… Таня? Где же чай? Где же чай?!! Проходите же, пожалуйста. Ну, вот и хорошо. Присаживайтесь вот сюда, вот. Удобно? Ну и хорошо. Ну и… Нет, я лучше вот здесь сяду, а то там – как на лестнице, у вас настолько короткая юбка, пардон, платье. Да-с! Итак: чем мы можем быть вам полезны, многоуважаемая мадемуазель Иванова?
Я
В соседнем кресле справа устроился господин Гальперин.
Появилась Машенька, везя перед собою сервировочный столик. Кроме двух чашек чая, на столике стояло еще блюдце с двумя дольками лимона. Я поняла, что сахар вреден, и не стала задавать лишних вопросов.
– В общих чертах мне примерно известен ваш вопрос, но не могли бы вы поподробнее изложить его? Будьте любезны. – Несмотря на возраст, в Степане Семеновиче напрочь отсутствовала солидность. Сидел в кресле на самом краешке, ежеминутно менял положение ног, дергая головой, а руками делал движения, будто играл на гармошке.
Я изложила свою скромную просьбу. А что такого, если такая великолепная мадемуазель, как я, захотела вдруг стать баронессой? Я же не королевство себе заказываю с подданными, дворцом, гимном и почетным караулом! А ждать, когда в жизни появится настоящий барон, влюбится, предложит руку и сердце, – жизни не хватит. К тому же такой барон мне не понравится.
Господин Гальперин отнесся с большим пониманием к моим запросам, покивал головой и нажал кнопку селектора.
Вошедшей Машеньке Степан Семенович поручил поискать зеленую папку. Машенька искать не стала, просто протянула руку, вынула из шкафа и дала ему.
Гальперин отпустил ее кивком головы и начал предлагать мне различные варианты моих возможных имен.
– Бароны у нас вот где спрятаны. Слушайте, Таня, и представляйте: фон Альтенштадт, фон Дилен, фон Райзенау…
Прослушав весь список до конца, я отрицательно покачала головой.
– Вам не понравилось?
Степан Семенович взволновался, вскочил с кресла и самолично достал розовую папку.
– А вот здесь у нас прочая Европа: барон Кендал оф Хойтон, барон Пюи д’Эрмон, де Вальдес-и-Авала…
Мне не понравилось ничего. Капризная я.
Гальперин снова сел в кресло и развел руками в очередной раз.
– Голубушка, не знаю даже, что и показать вам еще. Есть родовые прозвища восточных шейхов из очень хороших кланов, есть один титул из Японии – безумно дорого, безумно! Было два, но на прошлой неделе продали бизнесмену из Казани. Сам он казах, но живет в Казани. Есть несколько хороших китайских фамилий, одна маньчжурская, но вам это вообще никак. Не знаю. Не знаю. Может, еще раз посмотрите.
Посмотрели еще раз, и опять я не сумела выбрать.
Суетливый Степан Семенович вдруг перестал суетиться, сел за стол и начал пальцами
Потом решился.
– Ай, Таня, Таня, озадачили вы меня. Такая приятная девушка, и так трудно на вас угодить. Просто всю голову сломал. Вы извините меня – я вас покину ненадолго. А чтобы вам не скучно было… Маша! Развлеки, пожалуйста, нашу гостью.
Гальперин выскочил. Маша подошла, спросила подчеркнуто независимо:
– Чай еще будете?
– Нет, спасибо. – Я отвернулась в сторону и принялась рассматривать свои ногти.
Гальперин вернулся, взглянул на меня с интересом, прокашлялся:
– Выйди, Маша, выйди.
Проследив за ней и убедившись, что входная дверь заперта, он снял со стены картину. Загородив спиной стальную дверку сейфа, шесть раз проиграл простенькой мелодией кода и открыл ее.
Когда он повернулся ко мне, в руках у него был лист бумаги.
– Вот, Танечка, для вас – как для родной. Достаю из личной своей заначки, берег для особых людей. Если выберете что-нибудь из этого списка, то с оформлением вам придется подождать – не больше месяца, не волнуйтесь. У нас – гарантия. Максимум через месяц после того, как вы укажете пальчиком, получите на руки контракт.
Степан Семенович подошел и протянул мне этот лист. Там было написано:
...
«Перспективные для разработки номинации:
1. Барон фон Штейнхауфен;
2. Барон фон Левенвальд;
3. Граф фон Берляйн-Хохвиц;
4. Граф фон Сакемарк;
5. Граф фон Траубе-Остенхаузен;
6. Граф фон Орихштейн».
Я достала сигарету, Гальперин заказал пепельницу, и Маша, презрительно оттопыривая задницу, внесла небольшую пластмассовую ерундовину. Я повертела список в руках, закурила, посмотрела в потолок, по сторонам, задумчиво попускала дым вверх.
Степан Семенович молчал, но сидел в напряженной позе.
– Красивые варианты, – наконец сказала я, – а почему бы и нет? – продолжила медленнее и тише.
– Нашли что-нибудь? – Гальперин сделал движение, словно хотел вырвать список у меня из рук.
– Подождите, подождите, Степан Семенович! Здесь все так интересно, сразу и не сообразишь. А графиней стать дороже, чем баронессой?
Мало меня все это интересовало: я тянула время, заучивая фамилии наизусть. С моей-то памятью это не столь уж сложно.
– Подороже, тысяч на пятнадцать-семнадцать, но разве это существенно? Вот вы, Таня, обязательно должны стать графиней, и только графиней! – убедительно сказал Гальперин.
– Почему? – рассеянно поинтересовалась я.
– В моем понимании, а опыт у меня разносторонний, скажем, так: для баронессы вы слишком высоковаты ростом и движения у вас внешне мягкие, но с внутренней силой. Типичная графиня. Баронесса должна быть более мягкой, что ли.
– Спасибо, Степан Семенович. Вы, наверное, поэт?