Алракцитовое сердце
Шрифт:
И это было неправильно. Чудовищно и неправильно.
Тысячу раз за бесконечно долго мгновение Деян решал нанести удар, и тысячу раз отказывался от своего решения.
– Перестань. Не используй силу. Пожалуйста! Остановись, Голем... Рибен.
– Деян перевел дыхание. Глаза слезились от боли, говорить спокойно стоило огромного труда.
– Ты искалечишь меня и убьешь сам себя, если продолжишь. Перестань! Ну же...
Красноречие окончательно оставило его, но спокойный тон подействовал на чародея, или же у того кончились силы - но хватка ослабла, и колдовство иссякло. Расплескавшийся
Деян сунул нож под лавку и освободившейся рукой разжал чародею пальцы. Кисть слушалась нормально; только на коже наливался багровым свежий ожог - но эта мелочь сейчас не требовала внимания.
"Господь всемогущий...
– Деян, чувствуя себя совершенно обессиленным, ткнулся лбом в лавку.
– Если так продолжится, я долго не выдержу..."
Наступило утро, холодное и пасмурное; за ним - такой же день. Лес вокруг хижины буквально кишел животными: еще до полудня в ловушки попались два зайца и куропатка. Чувствовалось в таком изобилии что-то противоестественное, и все же Деян был этому рад чрезвычайно: рядом с ручьем нашлось еще три заросших грядки, но пригодных в пищу овощей на них осталось не так много, чтобы надеяться продержаться сколь либо долгий срок.
Зайчатина просаливалась в единственной нашедшейся в хижине кадке, куропатка плавала в котелке. От густого мясного запаха рот наполнялся слюной. Деян не помнил, когда сам ел вдоволь в последний раз; сильнее, чем есть, хотелось только спать, но поесть и заготовить мясо впрок необходимо было прежде всего.
Чародей спал беспробудным сном; выглядел он не так скверно, как накануне, потому Деян посчитал, что лучше его пока не тревожить. Чтобы не заснуть, достал инструмент и взялся разбирать ружье. Не так уж ржавчина его и попортила, как оказалось, но возможно ли его привести в порядок, Деян не знал: Беоновы объяснения забылись за годы, и инструмента ружейного он сам в руках сроду не держал. Отрешенно он водил прутом изнутри ствола, рассуждая в мыслях, что за странная вещь - такое мудреное оружие, вся хитрость которого служит тому, чтоб сподручней было человеку убивать человека. Предназначение подобное отталкивало, но мощь - притягивала. Приятно было ощущать ее в руках... Однако даже эта чудовищная, противная воле небес мощь уступала колдовству.
"Намного уступала: у Кенека с Хемризом не было ни шанса.
– Деян, вспомнив развороченное ружье, взглянул на чародея.- Чудны дела твои, Господи!"
Невозможно было поверить в то, что этот человек - обессилевший, измученный - обладал невообразимым могуществом; способен был разрывать металл, выворачивать землю наизнанку одним движением руки.
Наконец мясо подоспело; можно было позволить себе еду, отдых и сон.
Что-то разбудило его. Деян немного полежал, притворяясь спящим, затем открыл глаза - но ничего не изменилось: вокруг стояла непроглядная темнота, густая и вязкая, как смола, поглотившая все цвета и звуки.
Захлестнутый страхом, он вскочил с лавки, оступился и больно ушиб ногу о ящик. Лишь тогда мир снова стал нормальным: проступил силуэт великана в углу у стены, стол, потухший очаг, темная фигура на лавке напротив. Чародей был в сознании и, приподняв голову, смотрел на него.
Чародей и разбудил его, окликнув, - теперь Деян это понял.
– Это было... что-то произошло сейчас?
– Деян нащупал кремень и подпалил сразу три смолистых щепки, чтобы скорее разогнать темноту.
– Может быть. Не знаю.
– Чародей откинулся на набитый мхом мешок, служивший ему подушкой, и уставился в потолок.
– Я подумал, что снова ослеп.
– И все? Поэтому нужно было меня будить?
– Я сейчас не чувствую силу. И не почувствую еще долго.
– Спасибо за отличную новость, - проворчал Деян. Никакой "силы" он не чувствовал и плохо себе представлял, что это такое, зато всем телом ощущал, насколько устал, хотя проспал не так уж и мало, раз воздух в хижине успел выстыть. Разламывалась голова, ныли все кости, все ссадины и порезы, и особенно обожженное запястье. Снаружи тянулась ночь, и сколько оставалось еще до рассвета, не хотелось и думать.
Вообще ничего не хотелось.
Но пора было прогревать хижину, потому Деян запретил себе смотреть на лежанку, развел в очаге огонь и поставил греться воду.
– Мне нужно наружу. Помоги встать, - подал голос чародей. Тон его оставался раздражающе спокойным, без хотя бы толики смущения, с какой приличествовало бы просить об одолжении.
"Приказывать привык, повелевать, мерзавец.
– Деян не двинулся с места.
– Что стоит сказать - так все сразу по-твоему..."
Чародей повторил просьбу.
– Я слышал. Досадно, наверное?
– Деян, наклонившись над лавкой, заглянул ему в глаза.
– Быть колдуном, каких свет не видывал, - и не мочь самому выйти по нужде. А, Голем?
– Раз я тебе отвратителен пуще прокаженного, - чародей равнодушно встретил его взгляд, - зачем тогда спас?
– Отец научил: негоже людей в беде бросать. Успел научить до того, как его задрал шатун. Тот в медвежьей шкуре был, но я вот смотрю на тебя и думаю - сильно ли вы различаетесь? Твари бессовестные, забери вас Мрак! Суда Господнего на вас нет.
– Деян с трудом заставил себя умерить голос.
– Так ты идешь или передумал, князь немощный?
Голем молча обхватил его за шею, садясь на лавке.
Вода бурлила в котелке, чадил очаг. Деян прошелся из угла в угол, вдоль одной стены, вдоль другой, пнул подвернувшееся под ногу поленце, вернулся к огню. От свежего воздуха злость остыла и обернулась жгучим стыдом. Что, если бы в прошлом - в те дни, когда он жизнь готов отдать был за то, чтоб хоть раз еще вот так пнуть еловую чушку - если бы тогда сумасшедшая Вильма разговаривала с ним так, как он сейчас с чародеем? Укоряла бы слабостью? Вряд ли он дожил бы до нынешнего дня. Наложил бы руки на себя, а то и на старуху, если б смог... Глупо и подло было пользоваться беспомощностью чародея, чтобы уязвить его.
"Лучше б он на меня в ответ наорал".
Деян снова встал и принялся ходить по хижине. Голем - вопреки легенде о безудержности своего гнева - воспринял грубость внешне с полным равнодушием. Извиняться не хотелось, но на душе было муторно.
– Я... глупость сморозил, - наконец выдавил из себя Деян.
– Сорвался. Прошлые мои беды - не твоя вина, а это... это ерунда все.
Чародей, приподнявшись на локте, взглянул удивленно.
– Я ведь сам когда-то... так же лежал, встать без чужой помощи не мог, - запинаясь, продолжил Деян.
– Бес дернул за язык. Извини, Голем.