Алрой
Шрифт:
7.15
Трупы людей и лошадей отягощают землю. Разбросаны воинские доспехи и знамена побежденных. Сорваны палатки. Алрой приказал фанфаристам трубить победу. Сам, весь в пыли и со следами запекшейся крови, подвел коня к шатру Малика, спешился, устало облокатился на окровавленный меч. Его окружили командиры.
«О, Джабастер!» — обратился царь к Первосвященнику, — «Твоим воинам выпала удача заполучить беззаветно храброго командира, но на их беду храбрец не научил их в должной мере строю и военному искусству. В другой раз готовь бойцов получше к сражению с умелой турецкой кавалерией. Бравый Шерира! Мы с тобой вовек не забудем нашу ураганную атаку. Азриэль, передай от моего имени Стражам короны,
«Азербайджанский полк, мой царь.»
«Сколько воинов?»
«Двенадцать тысяч.»
«Отважный Итамар! Веди азербайджанский полк в Багдад. Потребуй сдачи города. Если гарнизон попробует затеять бой, удовлетвори каприз неразумной воинственности. Полагаю, однако, что после тяжкого сражения они не предпочтут гибельную авантюру заслуженному отдыху. Пригрози, что если окажут сопротивление, я превращу Багдад в пустыню. Умеренность на войне — непростительная глупость. Город должен быть разоружен. Где солдат, что уберег мою голову от вражеской секиры? Его зовут Беная?»
«Беная пред тобою, царь!»
«С этой минуты ты, Беная, — командир. Присоединяйся к Итамару и стяжай лавры к нашей следующей встрече. Азриэль, сообщи брату в Хамадан о победе.»
«Господин, я уже отправил к Авнеру татарина с донесением.»
«Хорошо. Другого пошлешь к госпоже Мирьям с письмом, которое я напишу. Роскошный шатер султана Малика, наш трофей, подарим Хамадану. Элинбар, еврейский Голиаф! Ты геройски пронес через все сражение скипетр царя Соломона. Хвала тебе! Не вижу нашей пророчицы Эстер. Чем измерить долю ее в победе? Слабые руки, к небу воздетые, сильнее железных мечей. Страстное слово и ее сияющий взор зажигали сердца бойцов!»
«Царь ранен, и рана кровоточит…» — сказал Джабастер.
«Немного. Меня лихорадит. Царство за глоток воды! Сейчас окажем помощь нашим раненым. Напомню всем, сегодня — канун субботы. Азриэль, возглавь приготовления к святому для нас, евреев, дню, к нашему шабату.»
7.16
Лагерь иудеев готовился к встрече субботы. Алрой в сопровождении приближенных навещал и ободрял раненых, воздавал хвалу храбрецам. Ожидание скорого прихода шабата подбавляло чувство святости к настроению торжества в сердцах воинов-победителей.
Шабат наступает с заходом солнца. Но как определить мгновение, когда светило скроется за горизонтом, коли линию его заслоняют дальние холмы? На помощь приходят талмудисты. Они держат в руках мотки белых шелковых нитей, и покуда огненный шар опускается за вершины холмов и озаряет небо багровым светом, они наблюдают за изменением цвета шелка в лучах заходящего светила и знают, когда провозгласить шабат. Нити желтеют, и стучит кузнечный молот, и пылает огонь в костре под вертелом, и кавалеристы ведут коней к реке на водопой, и пехотинцы укрепляют палатки и забивают колья. Розовеет шелк, и торопится молот, и догорают костры, и кони напоены, и пехота уселась отдыхать.
Иссиня-серым отливает моток, свинцовыми стали белоснежные нити. Звон мошкары возник и пропал. То тут, то там закружили летучие мыши над палатками. Скрылось солнце. Не слышно молота. Погасли костры. Смолк говор людской. Умиление и благолепие вошли в сердца, заместили торжество жестокости и дикость крови. В каждой палатке трепещет субботняя лампада. Умиротворенность и святость воцарились вокруг. Лагерь безмолвен. Звездное небо вторит огнями и тишиной. Шабат.
Утро. Воины окружили возвышение, на котором стоят Первосвященник и левиты, его помощники. Первосвященник зычно возгласил единство и всемогущество Бога. Эхом откликнулись голоса иудеев. Они впитывали слова проповеди, дабы очистить, обновить, освятить души свои: ведь даже победоносная война — зло. Молчаливые и просветленные, разошлись кто куда. Одержимые рвением праведности, не отходили от лагеря дальше дозволенного в шабат расстояния в две
Назавтра к Алрою прибыл татарин с донесением от Итамара, который извещал, что румский султан бежал в Сирию, и что Багдад не окажет сопротивления. Итамар уведомлял, что уступил просьбе жителей не вводить войско в город, покуда депутация его ни будет принята Алроем, и обещал, что посланникам не причинят вреда.
7.17
Глашатаи объявили о прибытии депутации. Все воинство, все конные и пешие солдаты Алроя, вооруженные и грозные, заняли места в боевых порядках внутри лагеря. Владыка хотел, чтобы просители получше разглядели армию завоевателей и поразились ее численности и силе. Занавеси в царском шатре подняты, и видно снаружи, как на роскошном диване восседает Давид Алрой, справа от него стоит в одеянии Первосвященника Джабастер, слева — Шерира, а позади возвышается гигант Элинбар, и скипетр в его руках. Командиры расположились вдоль стен шатра.
Гремели тарелки, им вторили литавры, и фанфары были слышны. Наконец музыка победителей смолкла, и депутация двинулась вдоль длинного палаточного проспекта. Первыми шли красавцы-юноши. Они держались парами и разбрасывали цветы на дороге. За ними следовали музыканты в причудливых одеждах, а в руках у них серебряные трубы, тихо и жалобно пели. За трубачами шествовали рабы, привезенные со всех концов света, и каждый представлял диковины своей страны. Негры несли слоновые бивни, страусовые перья, полные золотого песка шкатулки. Сирийцы гордились богатыми кольчугами и латами. В руках у персов кувшины с благовонными бальзамами. Индийцы поразили жемчугом и кашемировыми шалями. Дети вели нежных белых газелей. Закутанный в голубой халат араб тянул на веревке стройного жирафа. Силачи держали серебряные блюда, а на них — горки золотых монет и золотые кубки, усеянные драгоценными камнями.
Из сундуков Повелителя правоверных извлекли лучшие ткани и отделки к ним: шелка из Алеппо и парча из Дамаска, меха соболя и горностая, шкуры песца и лисицы.
Важно шествовали верблюды с серебряной сбруей, нарядные конюхи вели прекрасных лошадей, укрытых богатыми попонами. Последним следует белоснежный конь со звездой во лбу. Родословная его началась в конюшне Соломона, а поколения его скрещивались лишь с потомками лошадей Пророка.
Черные евнухи, вооруженные секирами с рукоятями, украшенными слоновой костью, окружали дюжину красавиц-черкешенок и скрывали девиц от нескромных глаз. Но и без того прелестные лица таились за длинными вуалями, а грациозные формы не угадывались за свободной одеждой.
Блестящая процессия достигла царского шатра. Просители смиренно поклонились Алрою. Двенадцать самых почтенных граждан города выступили вперед. Руки скрещены на груди, глаза опущены долу. Они согнулись и в знак смирения поцеловали землю перед Алроем. Один из дюжины, глава посланничества, самый красноречивый, шагнул навстречу царю. И это — Хонайн!
7.18
Скромно, но блюдя достоинство, врач халифа поклонился завоевателю востока. Благородное выражение лица и изысканные манеры выделяли его среди прочих посланников побежденного города. Одежда его изящна, слова обдуманы, жесты сдержаны — в точности, как в день первой встречи с Алроем на базаре Багдада, когда вельможа спас юношу из когтей лживого Абдаллы. Велика заслуга сохранять достоинство в минуту величия, велика вдвойне, когда судьба недружественна.