Алсу и озеро Нети
Шрифт:
– Господи, какая прелесть! – Лена задрала голову в небо, вопила, размахивая сумочкой. – Сашенька, откуда? – и шлепала ладонью по толстым бокам Хаймера.
– Остынь! Нам дали только покататься.
Лена устроилась сзади, словно причудливая птица: заколки, бусики, ожерелье, серьги – без счета. Голубые, розовые, зеленые, всё весело подпрыгивало на ней, создавая ощущение того абсолютного безмятежного счастья, когда хочется петь…Вдруг ни с того ни сего раздалась песня…
Парфе включил музыку.
Лена неожиданно принялась подпевать красивым сопрано.
Что-то щемяще знакомое.
– Держись! – приказал Парфе и взялся за руль.
Парфе старательно газовал, Лена пела, мотоцикл мягко прыгал на ухабах.
– Лена! – махнула Алсу счастливой паре. «Завтра в школу! Приходи!»
Никто не услышал, не ответил.
Удивительно, но почему-то стало печально. Не понимала, чего притащилась сюда. Со своими дурацкими страхами за королевство, озеро. Лене все это глубоко до лампочки, растекается от счастья, как мороженое на жаре. Захотелось сбросить с себя этот чудовищный маскарад, и насладиться вниманием. Вон Сидоров как утром к ней приставал. Честно говоря, задело, зацепило. А в школе наверняка вновь Бесфамильная будет без интереса. Почему-то сегодня не пришёл. «Надеюсь, не утонул».
Теперь маскироваться ни к чему. Тот, кого они так боялись, их разыскал. И ничего в этом смертельного не было. Мило пообщалась и, кажется, договорились.
И что теперь? Какие планы? Роман пропал со своей сворой, Лена с Парфе…
– А ты чего с ними не поехала?
– Так это, – перевела Алсу взгляд с выглянувшего из окна Пронькина на дорогу. – Мне зачем?
– Ты типа того как лишняя? – выдохнул Пронькин.
Между тем, за его спиной появилась Ленина мама. Попеременно гладила его по голове, спине, ниже.
– Ну… – лыбился Пронькин и смотрел на Алсу. – Как тебе папаня?
– В смысле?
– Папаня, говорю, нравится? Он мне столько бабосиков отвалил, чтобы я тебя нашел.
– Вы про моего отца? Вы знаете, где он? Пропал несколько дней назад.
– Ну конечно! Ты же днем с ним приехала? Я видел.
– Вы что-то путаете. Это не отец. Это друг моего отца. – Не веря собственным ушам, ступила ближе к окну.
– Э нет, дорогая. Это твой родный папик. У меня и документы имеются. Я бы без бумажек не взялся за поиски, ни за какие деньги. А он отбашлял нехило. Я два года на вас потратил. Маскировщицы фиговы, – вдруг осерчал Пронькин. – Че кочевряжитесь? Человек к вам всей душой, а вы носитесь по стране, как партизаны.
– Черт! – Алсу от растерянности зашла в крапиву. Руку покрыл густой красный ожог. И кажется, зачесалось под платьем.
– Поздравляю! – улыбнулась Ленина мама. – Повезло.
– Нет, нет, – замахала руками Алсу. – Я же говорю, просто друг. Роман. У него здесь свои дела… он здесь по бизнесу…
– Понятно, – кивнул Пронькин. – Я смотрю, тупые вы какие-то. Вам удача в руки, а вы нос воротите.
Подул небольшой ветерок, по крыше дома заколотили яблоки, словно занялись ремонтом. Алсу прилетело черное, сморщенное, как иссохший чернослив. Скамейку, приступок дома, ведра с водой засыпало листвой. Желтые листья ветром мотало по белым кирпичам дорожки. Сыпалось, хрустелось, разбивалось, и все равно посторонние звуки не могли заглушить внутренний голос разочарования.
Они все обманывали?
Особенно было обидно за маму. Алсу была уверена, что её душа - нараспашку.
Очумелая от известий Алсу выбралась на дорогу и, как пингвин, засеменила к остановке. Сзади холодным айсбергом двигалась неизвестность на пару с осенью, вечерней прохладой.
Алсу сидела на остановке и дрожала все телом. Ледяные стены павильона слишком студёные, чтобы назвать это сооружение остановкой, кривые надписи слишком злобные, чтобы посчитать их просто хулиганством. Это эмоциональный склеп, символ пророческого заклятия.
Черт возьми! Что вообще происходит? Почему взрослые все так путают, усложняют, обманывают?
Постепенно смеркалось, словно в молоко добавляли какао-порошка, скоро его станет много, молоко будет горьким, а небо –черным.
Проехали двадцать восемь легковушек, две фуры, четыре камаза, один фургон с рекламой пластиковых окон.
Остановился черный джип.
Глава 45
Облажались
Дверь отворилась.
– Это она? – спросил Верзила с пассажирского сиденья. Узнала - это он помогал утром с дровами.
Водитель вытянул шею, попытался заглянуть через плечо Верзилы, уперся лбом в стекло.
– Вроде она.
– Окликнул. – Эй! Ты случайно не Алсу?
«Не нравится мне все это!» – Алсу заметно струхнула.
– Не знаю такую.
Водителя ответ не удовлетворил. Полез в карман за фоткой.
Алсу поднялась со скамейки, двинулась к машине, словно превратилась в услужливое существо. Сзади сидели еще двое, итого, четверо на нее одну.
Не к добру все это.
Водитель, радуясь своей природной памяти, указал на сходство с фото. Остальные отозвались вразнобой, с трудом улавливая внешние признаки, спорили, уточняли. Постепенно пришли к общему мнению: «она!».
Алсу, предупрежденная чутьем, украдкой осмотрелась. Машина одна. Уже легче. Со всей дури захлопнула пассажирскую дверь, уверенно нырнула в темноту леса.
– Стой, сволочь! – заорал Верзила и стал дергать ручку двери. – Ах ты гадина!
Перепрыгнула валежное дерево, углубилась в туман. От него страх немного успокоился, отпустил. Прибавила ходу, сначала держалась тропинки, потом резко вильнула влево и вниз.
Спуск оказался таким, что заплывшему жиром Верзиле не стоило на нем рисковать. Когда-то здесь стоял густой лес, а потом вырыли котлован, образовали стихийную помойку. Дорога огибала разрушенную постройку, торчавшую возле края заболоченной лужи.
Всякий, кто не знаючи появлялся здесь, да еще в вечерней смуте, мог спокойно оказаться в ловушке. Ко всему прочему, здесь обитала гнусь, вечно голодная и воинственная. Уже атаковала. Алсу чувствовала себя беспомощным куском сахара в рое пчел.
Припустила со всех ног. Мимо мелькали кусты, древесные стволы. Врать, будто сбежала, обманула, обхитрила, было совестно, а правды не хотелось. Словно эта правда сейчас была хуже вранья. Их четверо - если с умом возьмутся за погоню, то могут взять в капкан. Теперь лучше переждать, пропустить, ломануться в обратную сторону.