Алтарь
Шрифт:
— Не сдавай меня, Евграфыч, — дрожащим голосом умолял Иван. — Я в тюрьму не хочу…
— Сказано ж тебе: поговорить надо. Выходи сюда, садись…
Иван немного успокоился, но к Поликарпу не подошёл, а сел там же, где стоял, — у соснового ствола. Бородач хмыкнул и сам подошёл к беглецу. Сел.
— Ну, Ваня, рассказывай.
— Что?
— Как корову у Захара умыкнул, что ж ещё?!
— Я, Поликарп, не виноват, — опустив глаза, ответил Иван. — Не я это. Черти попутали, едрить их!
— Так, Ваня. Ты этих чертей брось. Совсем допёк уже ими. Правду говори. Украл корову — значит, украл. Значит, и виноват ты, а не какие-то там черти.
— Да я украл, я! — вскричал Иван. —
— Что, — удивился Поликарп, — прямо так и явились?
— Да. Сижу я, значить, вчера дома. Вдруг вижу: дверь открывается и входють…
— Пил, небось?
— Да так — паллитру всего. Делов-то? Значится, смотрю: мужика два входють. Вроде обычные мужики. Только в чёрном оба, кучерявые такие и с бородами… Чувствую, точно, по мою душеньку явилися… Пригляделся я, а у одного из кудрей рожки виднеются! Ну всё, думаю: черти добралися! И улыбаются оба стоять… Весело им, тудыть твою в корягу! Я — давай крестом их осенять, а им хоть бы хны: стоять, хохочуть… Тут-то я и понял, что конец мой близок. Упал на пол, под кровать было кинулся, да не пролез туды. Я — под стол, а они уж у стола сидять. Я им тоды с полу прям и кричу: «Смилуйтесь, отцы! Оставьте на свете белом жить!». А они и говорять: «Жить хочешь, грешник? Чё ж тебе в жисти надобно?». Мне, значить… Я и говорю: «Жить хочу, жисть видеть». «Пить ты хочешь, собака!». Это они мне, значить, кричать… Говорю: «Грешен я, отцы. Но коль жить буду, брошу энто поганое занятье. Ей богу, брошу!». Они и отвечають: «Ладно. Сослужи службу, тады жить оставим». «Что хотите», — говорю, — «сделаю, только с собой не забирайте». Тут-то они корову захарову и помянули…
— Интересно ты говоришь, Иван, — сказал Поликарп, а сам подумал: «Лечить его надобно. Горячка, видать, белая уже. Как не понял я, когда про звезду свою он толковал. Ведь начало только было. А это уже конец…». — А зачем им корова-то нужна была?
— Почём я знаю? — буркнул Иван. — И спрашивать не стал — жисть дороже.
— Так… И куда ж ты её дел-то, корову?
— Черти сказали в лесок отвесть. Где берёзки. И там к дереву привязать, а они уж потом заберуть.
— Отвёл?
— А то как же? Всё, как велено, сделал: отвёл, привязал и убёг куда дальше…
— Так. Сейчас пойдем, деревце то отыщем — покажешь мне его…
— Не-не, Евграфыч! — замахал руками Иван. — И не проси. Не пойду я туды — боюсь я. Чертей энтих боюсь: вернутся ведь…
— Не вернутся. Это я тебе обещаю.
Иван нахмурился:
— Обмозговать надобно, Поликарп.
— Что тут мозговать? — повысил голос бородач, вставая на ноги. — Аль в тюрьму захотел?
— Не, Евграфыч! Только не туда!.. Хорошо. Идём.
Корову они нашли быстро. Та стояла привязанной к стволу берёзы и мирно щипала траву.
— Вот она родимая! — вскричал Иван радостно. — Не забрали сволочи, едрить их!
— Некому было забирать, — сказал Поликарп. — Почудились тебе черти, Ваня. Да, почудились. Пьёшь ты много…
— Да ну что ты, Поликарп? — начал было Иван.
— Не спорь, — оборвал его бородач. — Лечиться тебе надо. К врачу ехать… Но об этом после. Отвязывай корову и иди домой. Я ж к Захару пойду, верну пропажу.
— А что ж я-то? — испуганно спросил Иван.
— Не бойся — о тебе не скажу Захару. Иди спокойно. Я зайду к тебе после.
Иван отвязал корову и побрёл в село.
— И чтоб не пил мне, — крикнул вдогонку Поликарп.
Поликарп проснулся с рассветом. Сел на кровати, потянулся, затем надел штаны и вышел на крыльцо. На небе не было ни облачка,
«Жарко сегодня будет», — подумал Поликарп, приглаживая всклокоченную после сна бороду. — «Ну да ничего. Не помеха».
Он вытянул ведро воды из колодца, с удовольствием окатил себя ледяным потоком, вытерся и, сев на бревно, начал набивать трубку. Из дома вышел Серый и, остановившись на крыльце, начал принюхиваться к новому утру. Между его лапами проскочил суслик, — уже без бинтовой повязки, — и, подбежав к Поликарпу, вспрыгнул ему на колени.
— Ну что, дружок, — усмехнулся бородач, погладив зверька. — Выздоровел ты уже. Пора тебе в лес обратно отправляться. Вот поедем сегодня с Ваней в город, по пути и тебя домой отнесём…
Поликарп подпалил трубку и тут заметил вывернувшего из-за угла Ивана с сумкой в руке. Одет он был, как подобает для выезда в город: чистая рубаха, коричневый костюм и туфли. Когда Иван подошёл ближе, Поликарп заметил ему:
— Ну и принарядился ты, Ваня.
— А как же, — засмущался тот. — В область всё ж еду. Вот, — он вытянул вперёд левую руку, — даже часы старые в шкафу отыскал. Как человек поеду. Не мог же я в старом, перед доктором-то!
— Молодец, Ваня, — похвалил Поликарп. — Только рано ты что-то: я не завтракал ещё.
— Да я тут… вот… покумекал… у меня-то дома шаром покати…
— Ладно-ладно, — засмеялся Поликарп. — Заходи — накормлю тебя, чем могу. После и поедем.
Бородач затушил трубку и вместе с Иваном направился к дому — завтракать.
октябрь 2000 — февраль 2001, июнь 2005.
Диссертация
Выйдя из автобуса, Анджей направился в сторону медицинского института, где ему предстояло некоторое время работать в должности старшего лаборанта. По специальности он был микробиолог и несколько лет в одном из российских научных центров исследовал способность бактерий питаться нефтепродуктами, однако, этим летом лаборатория по какой-то несчастливой случайности не получила ни одного гранта. Оставшись с «голой» (и, по правде говоря, неприлично мизерной) зарплатой с одной стороны, и съёмной квартирой с другой, Анджей принял решение вернуться в свой родной город. Родной по происхождению, но далеко не духовно. Бывший когда-то городом заводов, фабрик и научных институтов, сегодня он мог побороться разве что за звание торговой столицы Черноземья. Казалось бы, кем ещё работать в таком месте, как не менеджером по продажам каких-нибудь унитазов или рекламных площадей вдоль крупных городских артерий?! Вакансий — море. Но, к несчастью, у Анджея были убеждения, никак не согласующиеся с требованиями времени. Ведь известно, что зачастую, чтобы продать товар, нужно обладать способностью умело скрыть от лопоухих покупателей его недостатки и убедить в превосходстве (которого может и не быть) перед другими изделиями того же типа. А лгать Анджей не любил, особенно ради материальной выгоды. Поэтому на первое время решил подыскать себе место в одном из учебных заведений города, где, как оказалось, должности выше старшего лаборанта для него не нашлось.
Поднявшись на второй этаж мединститута, Анджей прошёл по длинному коридору к кабинету заведующего одной из кафедр. Внутри его встретил огромный тучный мужчина лет шестидесяти, Вячеслав Артёмович Войновский, с которым Анджей разговаривал пару недель назад по телефону. Заведующий кафедрой хотел взять старшего лаборанта по науке, что, соответственно, исключало многие не очень приятные обязанности, такие, как, например, материальная ответственность.
Войновский любил говорить. Точнее, не говорить, а рассказывать.