Алтарь
Шрифт:
Будин повернулся к своему столу и продолжил рассматривать в микроскоп новые электроды. Через несколько минут он опять оторвался от этого занятия и сказал:
— Был у меня один знакомый. Семьями дружили. В начале 90-х стал он фермером. Хозяйство большое завёл, работникам платил хорошо. Но с некоторых пор стали наведываться к нему какие-то люди. Требовали землю продать им. Он, понятно, отказывал. Кончилось всё тем, что как-то раз пришла машина с ребятами, и прямо на глазах у работников фермы хозяина расстреляли, уложили в багажник и увезли. Тело так и не нашли… — Будин замолчал ненадолго. — Я знакомого из МВД просил разузнать что-нибудь, но он ответил, что в этом деле замешана такая мафия, что даже ему не сносить головы, если сунется. Такие вот дела…
«Да-а, —
Календарь уже возвещал всем о наступлении весны, была середина марта, но природа, видимо, не хотела знать об этом: лежали сугробы и частенько валил снег. Вот и в это утро, когда Анджей отправился на работу, из серых туч, заслонявших солнце, падали крупные хлопья замерзшей воды.
По пути в институт Анджею приходилось проходить мимо парка, в глубине которого недавно был построен новый православный храм. Обычно он не обращал на это строение своего внимания, поскольку не хотел лишний раз трепать нервы, но этим утром было холодно, снег лип на лицо и, тая, заливал водой очки.
«Вот — парк, — думал Анджей. — Называется он Первомайский. На ограде через каждые три метра по звезде и серпу с молотом. А тут на тебе — церквушку соорудили! Да не просто церквушку, а целый храм со скульптурной группой напротив ворот. А над воротами ещё и маковку с крестом водрузили. Смотрится просто отлично: на воротах звезда коммунистическая, а над воротами крест. Может, и храм Первомайским назовут?!».
Тут, протерев в очередной раз очки, Анджей увидел идущую ему навстречу женщину с сумками в руках. Одета вроде неплохо, не стара уж слишком. Вдруг, поравнявшись с воротами, она остановилась, поставила сумки на снег, повернулась к кресту и начала креститься с поклонами. Анджей первый раз такое видел и, пройдя мимо, даже оглянулся на сумасшедшую. По стёклам очков снова потекли ручейки, и Анджей, вытащив платок, принялся их протирать. Злость вырвалась наружу:
«Понастроили! — воскликнул мысленно Анджей. — Весь город хотят обложить своими крестами, сволочи! Чтоб народ вконец отупел… За последние пару лет уже пятая церковь… а то и шестая… Всё им неймётся! Только бы денег „срубить“ побольше. И свечечки у них купи, и за упоминание имени в молитве заплати, и ещё чёрт знает за что им отсчитай! И побольше, главное, побольше. А потом каждый праздник отмечают так, как и простым людям не снилось. Особняков себе понастроили, машин накупили… Люди пост соблюдают, а эти жрут и пьют, как обычно: они не дураки — пусть „овцы“ слушаются „законов божиих“, а пастырям не след… Вот знакомая моего одноклассника, дочка священника, рассказывала, как на праздники у них стол от яств ломится, как папашка её ничего, кроме супердорогого коньячка, не пьёт и как друзьям мясо часто раздают: мол, в огромный их холодильник не помещается. Тьфу! Деньги гребут, налоги не платят, а люди знай себе несут, последнее отдают… Как можно быть такими тупыми?!!».
Поднявшись по ступенькам, Анджей отворил дверь института и прошёл внутрь.
— Всё! — воскликнул Будин, входя своей развалистой походкой в лабораторию. — Закончил все эксперименты. Теперь недельки три на обсчёт, графики, и можно будет оформлять диссертацию.
— Поздравляю, — улыбнулся Анджей. — Давно вы её начали?
— У-у, давно, — Будин сел на свой стул рядом с микроскопом. — Мог бы и раньше защититься как кандидат технических наук. По патентам своим. Мне в политехническом институте предлагали устроить защиту, но я отказался: хочу по медицине. Теперь уж недолго осталось… Может, и работу здесь брошу после этого. Займусь центром своим… Кстати, ты знаешь, меня ведь в прошлом году за границу работать приглашали. В Кувейт. В августе уж должен был туда приехать. А дело так было. Я дочери одного тамошнего нефтяного магната сеанс рефлексотерапии провёл. У неё сахарный диабет был, так вот, после этого одного сеанса дозу инсулина стало возможным уменьшить в два раза! Представляешь?! Ну, папаша её обрадовался и предложил мне работу в своей клинике. Сразу заведующим отделением! И зарплату высокую обещал, и жене работу предлагал…
— А что ж вы не поехали? — удивился Анджей. — Такой шанс не стоило бы упускать.
— Во-первых, языка я не знаю: немецкий учил. Хотя в клинике один русский врач обещал научить арабскому… Да жена отговорила: неспокойное, мол, место — Кувейт. Вот и не поехали.
— Да, это, конечно, не Европа… — согласился Анджей.
— Один мой приятель из Волгограда, хирург, узнав, что я не еду, — продолжил Илья Авдеевич, — попросил его устроить туда. Я поговорил, и их с женой пригласили. Они радовались, благодарили, руки жали… Да вот кончилось всё не очень хорошо… Осенью клинику захватили террористы. Своих, арабов, отпустили, а иностранцев увезли. Когда один мой знакомый из отдела по борьбе с терроризмом туда поехал, я попросил разузнать про приятеля. Вернувшись, он рассказал, что они напали на «след», но вывезти его из страны не смогли. Обнаружили приятеля по его хирургическому почерку, потому что по-другому не могли: террористы сделали ему пластическую операцию. Видно, он много уже знал, почему держали его под постоянным наблюдением… А жена вернулась в Волгоград… По первому времени обвиняла меня во всём, но чем же я виноват? Сами же умоляли в клинику устроить…
«Невероятно», — покачал головой Анджей.
— Ладно, — Будин встал со стула и улыбнулся. — Пар у меня сегодня больше нет, пойду считать. На финишную прямую вышел!
За врачом хлопнула дверь, и Анджей, вздохнув, снова углубился в чтение книги. На этот раз это был роман Варгаса Льосы «Тётушка Хулия и писака», который определённо понравился Анджею уже с первых страниц.
Пришёл апрель. Снег растаял, но всё ещё нередко дул холодный ветер, и ртутный столбик термометра поднимался не выше отметки «+5». Зайдя в лабораторию, Анджей поставил на стол сумку, бросил рядом берет, скинув пальто, повесил его в шкаф и тут услышал скрип открывающейся двери. Вошёл Илья Авдеевич. Остановившись в дверях, он рассеяно огляделся по сторонам, будто искал что-то. Затем, не поздоровавшись, прошёл к своему столу, открыл запертый на ключ ящик и закрыл снова. Сел, обмякнув, на стул и тут заметил Анджея.
— Ты, кхм… не видел здесь моих тетрадок: в таких зелёных клеёнчатых обложках?
— Нет, — помотал головой Анджей. — А что случилось?
— Да вот, — Будин отвернулся к столу и переставил какой-то стаканчик с одного места на другое, — не могу найти их… Вчера засиделся допоздна — считал всё… Ушёл и забыл в шкаф их запереть. Так на столе и оставил. Сейчас прихожу: нет их… Куда могли деться?!
— Может, под стол завалились, или в стопке какой лежат, — предположил Анджей.
— Нет, — грустно произнёс Илья Авдеевич, — на столе я всё осмотрел. Нет их…
— А на других столах? Поглядите. Взял кто-нибудь посмотреть и забыл обратно положить. У Туманского спросите: может, ему какие данные понадобились. Он же постоянно тезисы строчит на всяческие конференции…
— Да, — Будин встал. — Пойду ещё поищу…
Подождав полчаса, Анджей сам решил пойти узнать, чем закончились поиски. В ассистентской он застал Илью Авдеевича одного. Тот надевал пальто; видно, собирался домой.
— Илья Авдеич, — обратился к врачу Анджей, — нашли?
— Нашёл, — горько скривил губы Будин. — Под шкафом нашёл. Вот…
И Илья Авдеевич протянул Анджею кусочек зелёной клеёнчатой тетрадной обложки. Края его обгорели, и было видно, что только чудом он не догорел до конца.
— Ничего больше не осталось, — объяснил Будин. — Только последняя тетрадка: она в шкафу лежала… Единственный раз оставил тетради на столе и вот…, — он развёл руками.
Анджей смотрел на этот кусочек бумаги и думал о том, какие же подлые и мерзкие люди ещё встречаются на этом свете. Он злился на этих неизвестных, а вместе с ними и на всех сотрудников кафедры.