Альтераты: миссия для усопших
Шрифт:
Лера перевела взгляд на незнакомку.
– Почему? Я не хочу этого, – она понимала, что происходит что-то ужасное. Вернее, нет, «ужасное» произошло, жирный бульдог и эта несчастная, дрожащая от ненависти и бессилия женщина к нему причастны. Они оба связаны на века. Но при чём здесь она, Лера Ушакова?
Её уже никто не слышал. И не спрашивал, хочет ли она, сделает ли она то, о чём её просили. Просили? Или приказывали?
Белый пепел поплыл перед глазами, унося с собой вопросы, оставшиеся без ответа. Исчезла незнакомая женщина, толстый боров, изувеченный дом, ворох детских игрушек и скорбный белоснежный медведь. Остался лишь нестерпимый запах гари.
Ромка напрягся и застыл.
С соседней парты его сверлил взглядом Горыныч, Санька тыкал кончиком карандаша в спину.
– Ромыч, ты скоро?
Ромка молчал. Ему нужно еще мгновение, чтобы понять, рассмотреть.
Он зажмурился. Перед ним медленно проявилась полупрозрачная пленка, на которой голубоватыми светящимися чернилами мелким разборчивым почерком было написано с десяток строк.
Мысленно «сфотографировав» их, он схватил клетчатый литок и карандаш, и судорожно записал на нем решение. Автоматически, не глядя, протянул руку через проход, и черновик мгновенно исчез в липкой от нетерпения Санькиной ладони.
Ромка снова пригляделся к видимому ему одному мерцающему синевой экрану. Задание поменялось, цифры, словно кусочки пазла, переместились и снова встали на свои места. Он опять «сфотографировал» увиденное, еще раз быстро вписал решение на тетрадный листок и передал назад.
Все.
Он выдохнул и взглянул на часы. Двенадцать сорок. У него есть тридцать шесть минут, чтобы добраться до места, где его никто не увидит, никто не достанет.
Не дожидаясь вопросов, новых просьб, он схватил тощий рюкзак, сгреб в него ручки и карандаш. Захлопнув тоненькую тетрадь, торопливо положил ее на учительский стол.
– Чижов, ты все? – Инесса Викторовна лишь удивленно вскинула брови. – Олимпиада же…Неужели не хочешь проверить?
Пацаны что-то шипели ему в спину, девчонки томно вздыхали, кто с завистью, кто с упреком, но он их уже не слышал – в голове, словно часовой механизм, тикали секунды, уменьшая отведенное ему время.
Ромка выскочил за дверь, в прохладу пустынного коридора, и уже никого не стесняясь, со всей скоростью рванул к выходу из школы.
Хорошо, что каникулы еще, малышня под ногами не носится.
На ходу застёгивая оранжевую куртку, он выбежал из здания школы, еще раз взглянул на часы: двенадцать сорок пять.
– Ромка! – сзади топот и гомон голосов. – Ты куда? А праздновать!!!
Это Горыныч, Пашка и Санек, пацаны из Ромкиного класса, друзья.
«Только вас мне здесь не хватало!», – ругнулся про себя Роман. Отрицательно качнул головой:
– Парни, не сейчас! Я вас вечером догоню! – махнул рукой и помчался к остановке, на ходу посматривая на стрелки: двенадцать сорок девять. Черт!!! Может не успеть.
– Ромыч, мы у Пашки тогда. Подруливай! – орали ему в спину. – Вот чума-пацан. Вечно так с ним…
Но он уже заскочил на подножку уходящего с остановки автобуса. Пластмасса дверей хрустнула, но пустила его внутрь под неодобрительными взглядами пожилого водителя, бабушки, и молодой мамочки с ребенком.
Ромка прижался рюкзаком к инфракрасному окошку, загорелась зеленая стрелочка, и турникет, наконец, пропустил его в салон. Он протопал подальше от любопытных пассажирок, и плюхнулся на мягкое сиденье, на мгновение закрыл глаза. Затих, переводя дух.
В лицо ударил яркий, но все равно холодный луч январского солнца. За окном проплывали грязные бока легковушек, торопливо суетились маршрутные такси, на переходах сновали пешеходы, сумрачно поглядывая друг на друга. Ромка кивал головой в такт уходящим секундам, то и дело поглядывая на часы.
Двенадцать пятьдесят пять. Четырнадцать минут на автобусе. Плюс шесть минут от остановки до дома. Две минуты – пешком на третий этаж. Одна минута – открыть дверь. Итого двадцать три минуты. А у него всего двадцать одна. И то, если повезет.
Какой-то придурок резко затормозил около автобуса, и, кажется, задел его.
Блииииин!!! Только этого не хватало. Сейчас начнутся разборки, ГАИ. У него нет времени на все это. Ни секунды.
Он торопливо подскочил, дернул рюкзак на плечо и с силой ударил по кнопке принудительного открывания дверей. Механизм, хоть и не с первого раза, но подчинился, двери медленно поползли в стороны.
– Ненормальный!!!
–Псих! – кричали ему вслед, но он, поскальзываясь на тонком льду, рванул прочь.
Итак, на автобусе надо было проехать четырнадцать минут, он проехал четыре. Сейчас двенадцать пятьдесят девять.
Еще десять минут бы ехать. А бежать сколько?
Черт!!! Черт!!! Если бежать примерно сорок четыре километра в час, то можно сократить недостающую минуту…
Сорок четыре километра в час! Это ж семьсот тридцать три метра в минуту!
Это кто ж так бегает?
«Усейн Болт так бегает. Но на стометровке. А мне семь километров с гаком бежать… Или сдохну, или добегу».
Ромка взглянул на часы. Тринадцать ноль-ноль.
Какие-то там, то ли американские, то ли английские ученые посчитали, что человек может бегать шестьдесят пять километров в час. Может теоретически. Но никто еще не бегал.
«Может, не надо было», – мелькнуло в Ромкиной голове. – «А мне надо».
И он помчался дальше.
Уже забегая во двор своего дома, он еще раз мельком взглянул на часы. Один час тринадцать минут.
«Ого! Я только что сделал Усейна Болта!» – радостно взвизгнуло в голове, и Ромка взлетел по ступенькам на третий этаж.