Альтернатива маршала Тухачевского
Шрифт:
Новая пауза — и снова вопросительный взгляд. Какурин взглядом показал заинтересованность, ничуть при этом не играя — ему было действительно интересно, к каким выводам может прийти Тухачевский.
— Но ведь позиционный фронт установился осенью 1914 года. Возможно, я сделал свои выводы на основании неверных сведений, но, исходя из известного мне, имевшихся в любой из армий Великих Держав пулеметов никак не могло хватить для надежного перекрытия фронта. Колючей же проволоки не имелось вовсе — или какое-то мизерное количество, ни на что всерьез не влиявшее. Следовательно, влияние пулеметов и полевых укреплений несколько преувеличено — нет, они сыграли немалую роль, но главная причина совсем в другом.
— Возникает
— Возникает необходимость совершить экскурс в историю военной техники, а, именно, вспомнить революцию в военной технике, произошедшую в период 1880–1900 годов. Тогда и были совершены и внедрены изобретения, качественно изменившие артиллерию и оружие пехоты.
Какурин молча кивнул — действительно, все так и было, именно тогда появились бездымные пороха, новые виды взрывчатки, многократно превосходившие по разрушительной силе дымный порох, магазинные винтовки под унитарный патрон, артиллерийские орудия с откатом по оси ствола и противооткатными устройствами, и многое другое. Все это, вместе взятое, привело к качественному росту огневой мощи армий и многократному росту плотности огня. Говорить же о росте дальнобойности и точности огня артиллерии, достигаемой за счет улучшения баллистики, было скучнейшей банальностью. Свою роль сыграли и новые прицелы вкупе с оптическими дальномерами.
— Качественный рост огневой мощи — в первую очередь это относится к артиллерии — привел к резкому увеличению потерь не только атакующих, но и вообще любых не находящихся в укрытиях войск. Теперь теорию надо поверить практикой — собственно, в промежутке между 1900 и 1914 годом была только одна большая война между странами, имевшими первоклассные армии; война, в которой массово использовались современная артиллерия и магазинные винтовки, но пулеметы оставались совершенной экзотикой; война, в ходе которой были большие сражения, по своим масштабам сравнимые с битвами Империалистической войны.
Николай Евгеньевич снова кивнул — к чему клонит Тухачевский, было очевидно, непонятно было другое — у кого он набрался умных мыслей? Выражаясь простонародно, Какурин знал Тухачевского, как облупленного — и поверить в то, что Михаил Николаевич способен самостоятельно додуматься до столь революционного анализа причин "кризиса позиционности", было на редкость затруднительно. Из списка настоящих авторов сразу можно было вычеркнуть отечественных теоретиков — их взгляды и написанные ими труды Какурин знал досконально, это была не их идея. Куда реалистичнее выглядела версия, что Тухачевскому попал в руки иностранный журнал, в котором нашлась статья серьезного теоретика — ну а Михаил Николаевич, никогда не брезговавший плагиатом, попросту скопировал основные тезисы и выдал их за собственные труды. Для себя Николай Евгеньевич решил навестить библиотеку Главного Штаба, где имелась полнейшая подборка специальной литературы — правда, его немного смущало то, что подобные труды ему доселе на глаза не попадались, хотя он прилежно читал все новинки иностранной военной мысли.
— И, вот русско-японская война, сражения при Ляояне, реке Шахэ, и, кульминация всего, битва при Мукдене. Сражения, в которых участвовали значительные силы, использовалось значительное количество артиллерии — битву при Мукдене превзошли лишь сражения Мировой войны; кровопролитные и длительные — при том же Мукдене сражения продолжались три недели, невиданный срок для полевого сражения; и ни в одном из них не был достигнут решительный результат в виде разгрома одного из противников — всегда наступления захлебывались ввиду огромных потерь — закончил Михаил Николаевич, явно ожидавший реакции наставника.
— Очень хорошо — одобрил теоретические экзерсисы ученика Какурин.
— Михаил Николаевич, а Вы не думали сделать анализ наступательных операций Мировой войны? — "забросил удочку" Николай Евгеньевич.
— С удовольствием! — бодро согласился разведчик, искренне порадовавшийся предложению. — Признаться, у меня была мысль заняться изучением Западного фронта — если не ошибаюсь, эта тема в отечественных исследованиях мало изучена.
— Если Вам потребуется моя помощь, всегда к Вашим услугам — предложил Какурин, окончательно уверившийся в том, что ученик наткнулся на исследование какого-то иностранного теоретика — странно только было то, что он его пропустил, судя по смелости и логичности выводов, эта работа должна быть хорошо известна, между тем, Николай Евгеньевич ничего не слышал о таком взгляде на проблему "позиционного тупика".
На этом беседа была закончена — и Какурин с Тухачевским, тепло попрощавшись, расстались.
Ближе к концу рабочего дня Михаил Николаевич, прихватив обоих адъютантов, навестил библиотеку Главного Штаба. Результат визита впечатлил всех, присутствовавших при этом — начальник Главштаба взял больше сотни томов исследований и мемуаров, посвященных боевым действиям на Западном фронте. Особое внимание было уделено работам, посвященным кампании 1914 года. Нет, Тухачевский и раньше был частым гостем в библиотеке — но его обычный "груз знаний" составляла пара-другая иностранных журналов; бывало, он прихватывал одну или две книги, но, ничего, хотя бы отдаленно похожего не было никогда.
Объяснение супругов
Не меньшее потрясение ждало домашних Михаила Николаевича — явление главы семьи, за которым адъютанты волокли связки книг, было всего лишь началом "тихого переворота" в семье Тухачевских. После ужина, поблагодарив супругу, Михаил Николаевич уединился в кабинете, где и проработал за полночь. Нина Евгеньевна не знала, что и думать — муж не счел нужным уделить время ни домашнему музицированию, ни даже изготовлению любимых скрипок.
В последующие вечера это повторилось. Наконец, в пятницу Нина Евгеньевна сочла нужным напомнить супругу, что в субботу и воскресенье у них ожидаются гости. Собственно, программа домашнего салона Тухачевских ничего особенного не представляла, будучи копией салонов в хороших домах до революции — ужин, исполнение музыкальных произведений, танцы, светское общение. Нина Евгеньевна считала это непременной принадлежностью хорошего дома — Михаил Николаевич же обожал это времяпрепровождение.
— Нина, нам надо серьезно поговорить — спокойно сказал глава семьи.
— Миша, я внимательно тебя слушаю — ровно ответила супруга, хотя сердце у нее тревожно екнуло — для Нины Евгеньевны не было секретом ни то, что она была третьей женой Тухачевского, ни наличие у него второй семьи, ни то, что, деликатно говоря, Михаил Николаевич не упускал случая "сорвать цветок страсти" на стороне.
— Минутку — обратился Михаил Николаевич к горничной — отведите, пожалуйста, Свету в детскую.
Убиравшая со стола горничная — а полковник Ленков нимало не сомневался в том, что вся прислуга в доме Тухачевских на кого-нибудь да работает; правда, неизвестно было, на кого именно работает эта горничная — дисциплинированно прервала работу, и, подхватив маленькую Светлану Михайловну, повела ее в "королевство маленькой принцессы", как шутливо называл Михаил Николаевич детскую. Впрочем, Вячеслав Владимирович ничуть не сомневался в наличии чутких ушей, внимательно слушающих доверительную беседу супругов.