Альтернатива

Скептицизм и усталость владели сотрудниками Института времени.

До тех пор, пока в будущее отправлялись слитки свинца, жуки-скарабеи, белые мыши и собака Шарик, прогресс был несомненным. Но все шестьсот сорок попыток отправить туда человека провалились.

Группа хрононавтов в составе трех человек была в плохих отношениях с экспериментаторами, так как хрононавты были убеждены, что их водят за нос и путешествие во времени невозможно. Экспериментаторы же писали докладные директору института академику Стассу, утверждая, что хрононавтов следует сменить как не справившихся с работой.

Директор, положивший всю сознательную жизнь на изобретение машины времени, выступал третейским судьей. Все свои речи он кончал словами:

– Но истина дороже!

Он верил в то, что машина времени заработает, и занимался ее усовершенствованием.

В подобной ситуации трения неизбежно выплескиваются наружу. Призванная жалобами ревизия высказала свои опасения, но ассигнования пока не были срезаны – направление поиска было признано прогрессивным, а результаты – внушающими надежду.

Директор был человеком замкнутым, неприятным в общении, и злые языки утверждали, что он не видит своих современников, потому что живет в будущем.

Шестьсот сорок первый опыт увенчался успехом.

Хрононавт Воскобоев в нужный момент растворился в воздухе и возник вновь через три часа восемнадцать тревожных минут.

К тому времени вокруг кабины времени собрался весь институт.

Хрононавт вышел из кабины усталый, но довольный. Он поднял вверх большой палец и сказал:

– Я там был.

Эти слова вошли в историю. Но далеко не сразу.

Пока что под аплодисменты научных сотрудников хрононавт пожал протянутую руку директора, и многие заметили, что он странно и даже с сочувствием смотрел в глаза академику Стассу. Видно, почувствовав что-то неладное, академик строго произнес:

– Попрошу немедленно пройти ко мне в кабинет.

В кабинет он допустил лишь врача, который начал тут же проводить наблюдения над здоровьем хрононавта, а также двух профессоров, своих заместителей по научной части.

– Итак, – сказал он, – вы утверждаете, что побывали в будущем?

– Точно так, – ответил Воскобоев. – Проверил по календарю.

– В контакты вступали?

– Старался избегать, – ответил Воскобоев. – Но там меня уже ждали. Они знали, что я прилечу.

– Разумеется, – сказал заместитель директора по научной части.

– Где доказательства? – спросил директор.

Подобное недоверие к собственному сотруднику, совершившему научный подвиг, могло показаться странным, но дело в том, что еще три дня назад в частной беседе хрононавты шутили, что в случае очередной неудачи они сделают вид, что все в порядке, – надоели неудачи.

– Мне ничего не дали, – сказал Воскобоев. – Покормили обедом, провели по городу, показали достопримечательности. Объяснили, что есть правило – ничего по времени не носить, иначе получатся неприятности.

– Разумеется, – сказал заместитель директора по научной части.

– Не может быть, – сказал директор, – чтобы вы сами, Воскобоев, не приняли мер. Я не верю.

Воскобоев печально улыбнулся.

– Они сами сказали, – ответил он. – Они мне там сказали, что вы обязательно будете требовать доказательств.

– И что?

– Они сказали, что вы умрете шестого октября.

Директор побледнел и ничего не сказал.

Его заместитель вскочил с кресла и воскликнул:

– Ну это уж ни на что не похоже! Это недопустимо. Это сведение личных счетов.

– Я бы и рад промолчать, – сказал Воскобоев.

– Но истина дороже, – закончил эту фразу директор.

Врач, который держал хрононавта за руку, щупая пульс, неожиданно вмешался в разговор и спросил:

– А какова причина смерти?

– Не сказали, – развел руками Воскобоев. – Поймите же, мне самому неприятно. Может, они пошутили?

– Нет, – криво усмехнулся директор. – Это самое лучшее доказательство. Значит, осталось три недели?

– Три недели, – согласился Воскобоев.

– Это лучший подарок, который вы мне могли сделать, – сказал директор.

Всем было не по себе.

Директор просил не распространять эту новость по институту, но, разумеется, через полчаса об этом знали все, вплоть до вахтера. Одни воспринимали новость как доказательство путешествия во времени, но большинство было убеждено, что Воскобоев нехорошо пошутил.

За последующие три недели было проведено еще шестьдесят две попытки отправиться в будущее. Все провалились.

Воскобоев ходил подавленный, но от своих слов не отказывался. Общественное мнение в институте осуждало хрононавта. Никто практически ему не верил. Директор вызвал его к себе и еще раз расспросил. Воскобоев сказал:

– Как честный человек, я не могу изменить показаний. Хотя мне хочется, чтобы вы жили и получили Нобелевскую премию.

– Истина дороже, – ответил директор. – Я согласен умереть. Пускай мне ее вручат посмертно.

Директор жил в доме на территории института. Он был одиноким человеком, потому что всю жизнь трудился ради машины времени и ему некогда было обзавестись семьей. Вечером шестого октября никто не ушел домой. Сотрудники института толпились в саду вокруг дома и делали вид, что они оказались там случайно. Несколько друзей и ближайших помощников директора собрались у него, пили чай, делали вид, что ничего не происходит. Директор отдавал распоряжения своему заместителю на случай его, как он выразился, отсутствия, а тот записывал указания.