Альянсы
Шрифт:
«Какой живой сон у меня был!» — сказал он, потирая глаза обеими руками. Когда он убрал руки, то увидел приближавшуюся к ним опасность и открыл рот. «Маита, мы должны бежать!» — крикнул он.
Все кочевники боялись ураганов. Они не часто случались, но их ужасная сила была темой для легенд у лагерного костра. Говорили, что гигантский ураган унес на Черную Луну величайшего героя пустынных племен, военачальника Хадара. Хадар несколько веков сражался с богом черной луны. Когда Хадар, наконец, одолел его, бог бежал, убедив своего брата на Белой Луне и их сестру на Красной бежать с ним, иначе отважный военачальник напал бы и на них тоже. Это было тогда, когда небо изменилось, и исчезли луны, что чужеземцы назвали Вторым Катаклизмом.
Адала железной хваткой держала Вапу за запястье. Он пытался вырваться, умоляя ее укрыться в безопасности. Она не собиралась уходить.
«Моя маита не допустит этого!» — сказала она, жмуря глаза от вздымающегося песка. — «Моя маита сильнее любого ложного оракула!»
Она так и стояла, сжимая одной рукой запястье Вапы, другой прижимая ко рту и носу шарф. Вокруг нее, мужчины и женщины бежали или копали ямы с подветренной стороны дюны, ища укрытия от бури-убийцы. Адала закрыла глаза. Перепуганный Вапа поступил так же.
Ветер ревел, точно выли десять тысяч волков. Песок ушел у них из-под ног, и Вапа опустился на колени. Адала погрузилась по лодыжки, но оставалась гордо выпрямленной. Она кричала в зубы урагану. Вапа не слышал ее слов. Он склонился, прижав лицо к бедрам. Ветер медленно толкал его назад, пока его рука, все еще удерживаемая Адалой, не оказалась вытянутой вперед.
Он посмотрел вверх. Столб ветра изгибался, точно живое существо, разрывая палатки и разбрасывая во все стороны их содержимое. Бронзовая сковородка, использовавшаяся для приготовления общественной еды для всей семьи, прокувыркалась по воздуху и приземлилась рядом с Вапой. Плоская метровая металлическая сковорода на треть погрузилась в песок. Если бы она попала в него, то разрезала бы надвое.
Он потянулся к сковородке, вытянувшись насколько можно, так как Адала упрямо отказывалась двигаться. Он ухитрился ухватиться пальцами за рукоятку и подтянуть сковороду ближе. Держа ее перед собой, словно щит, он начал медленно продвигаться на коленях вперед. Когда Вапа снова оказался рядом с Адалой, он принялся стучать кулаком ей по ноге, пока не привлек ее внимание. Он встал, и они вытянули перед собой широкую сковороду. Песок пел о ее дно. Время от времени от самодельного щита отскакивали вырванные из лагеря более крупные предметы.
Центр урагана прошел прямо над ними. Бронзовую сковороду вырвало у них из рук. Адала выпустила его руку, и Вапа упал на колени. Ноги Адалы оторвались от земли на пятнадцать сантиметров.
Он ухватил ее руками за лодыжки. Сила ветра поднимала его, пока лишь кончики сандалий все еще касались песка. С лицом, зарытым в халат кузины и воздухом, забитым песком, Вапа не мог дышать и не мог видеть. Он чувствовал, как Адала выскальзывает из его хватки.
Неожиданно, словно лопнула струна, сила, тянувшая их вверх, исчезла. Они упали на песчаный нанос. Вапа скатился с Адалы и принялся отряхивать песок с ее рукавов и платья, все время спрашивая, все ли с ней в порядке, не ранена ли она. Она поднялась на руках. Он увидел, что она дрожала, но один взгляд на ее лицо сказал ему, что ей двигал не страх.
«Я раскусила его!» — заявила она, со светившимися триумфом глазами. — «Ложный пророк думал, что может предотвратить мою маиту. Никто этого не может! Со мной Те, Кто Наверху!»
Он помог ей встать. С их халатов посыпался песок. Пока Вапа отряхивался, Адала глядела на рассеивавшийся ураган. Тот удалялся на северо-восток, быстро теряя силу. Вскоре он представлял собой лишь вращавшееся облачко пыли, кувыркавшееся по дюнам в сторону Зубов Льва. Она надеялась, что он сохранится достаточно долго для того, чтобы швырнуть песок в лэддэд.
Внимание Вапы было обращено в противоположном направлении. Их лагерь был полностью разрушен. Не выстояла ни одна палатка. Земля во всех направлениях была усеяна обломками. Тут и там обезумевшие мужчины и женщины разрывали холмы песка, выкапывая похороненных под ними. На лице Адалы застыла жестокая ухмылка, но Вапа не видел ничего, чему можно было бы радоваться. Он испытал огромное облегчение, увидев племянницу Адалы. Зейна вытягивала ручной ткацкий станок из-под расплющенных остатков палатки ее тети. Она принялась чистить механизм осторожными пальцами.
Из лагерей других племен прибыли всадники. Ураган не ударил больше ни по кому, кроме Вейя-Лу. Даже лагерь Микку, на прямой линии с бурей, избежал повреждения. Ураган обогнул их палатки, причинив лишь легкие повреждения.
Это выглядело как послание, направленное Адале и ее племени. Те несколько вождей, которые слышали голос, говоривший Адале, что лэддэд должны продолжать, поделились этой информацией со своими людьми. Многие размышляли вслух, не лучше ли было отпустить пленников, чтобы умиротворить гнев древнего оракула.
«На следующий день», — объявила Адала, — «хан лэддэд получит обратно своих людей. Их число пополнит ряды голодных и страдающих от жажды на Сломанном Зубе и Резце, и их хан узнает, что его гибель близка».
Вожди испытали облегчение. Она приняла во внимание предостережение оракула.
Она уселась в тени своей палатки, которую воздвигла Зейна с помощью Вапы, и подобрала ручной ткацкий станок. Так как она явно собиралась вернуться к своему ткачеству, Вапа и вожди кочевников начали расходиться.
«Еще одно», — громко сказала Адала, счищая последний песок со станка. — «Пусть каждого мужчину из плененных лэддэд клеймят с тыльной стороны левой руки. Используйте клеймо для скота Вейя-Лу».
Вапа в шоке уставился на нее. Он сделал шаг в ее сторону, протягивая руки, словно в мольбе. — «Но зачем, Маита? Какой цели может служить такая ужасная жестокость, кроме как разгневать хана лэддэд?»
«Это скажет ему и всем, кто увидит эти клейма, что его люди были освобождены по нашей воле, не рукой Сахим-Хана, не усилиями хана лэддэд, и не назойливым ложным пророком, называющим себя Оракулом. Это клеймо будет знаком их неудачи и нашей маиты».