Альянсы
Шрифт:
Воины были настроены скептически, но отсалютовали своему суверену и поспешили выполнить его приказ.
Когда закат омыл безоблачное небо своим обычным пурпурным и золотым блеском, Гилтас надел лучший из оставшихся нарядов — не кхурский геб, а шелковое платье цвета лесной зелени с узкой желтой тесьмой на шее и запястьях — и придал себе настолько представительный вид, насколько могли позволить расческа и сухая тряпка. Со своими советниками и высокопоставленными воинами по пятам, он отправился говорить со своим народом. Останавливаться у каждой палатки и спального мешка на Сломанном Зубе было бы не практично. Вместо этого, он собирался посетить усеявшие плато общие костры.
Он быстро выяснил, что преобладали мирные настроения. Даже жестоко клейменые Вейя-Лу эльфы отчаянно желали мира.
«Мы обретем его», — поклялся Гилтас, — «в Инас-Вакенти. Проблема в том, как выжить, чтобы добраться туда».
Простые эльфы имели лишь смутные представления о своих врагах. Они видели в кочевниках мародеров, грохочущих с поднятыми мечами на конях по слепящим пескам. Политика Кхура, религия пустынных племен и вмешательство мага-ренегата Фитеруса не были общеизвестными. Многие эльфы, когда их король спрашивал, как лучше спасти нацию, говорили: «Великий Беседующий, не могли бы мы поговорить с этими людьми?». Хан Кхура пять лет позволял эльфам жить у стен его столицы в обмен на сталь и торговые товары. Несомненно, всемирно известные своим красноречием эльфийские дипломаты могли бы договориться о проходе в эту долину.
Это была идея, которую Гилтас обещал рассмотреть. Никто не пытался поговорить с кочевниками с момента отбытия из Кхуриноста. Кхурская ярость была такой неистовой и такой необъяснимой, что никто со стороны эльфов не рассматривал возможность поговорить с ними. Возможно, настало время изменить это.
Некоторые эльфы не проявляли интереса к переговорам. Они хотели одолеть кхурцев в бою. В противном случае, говорили они, жертва всех тех, кто до сих пор умер, была бы напрасной. Кочевники показали себя вероломными, неразумными и невероятно жестокими. Никто не стал бы говорить с такими врагами.
Около полуночи, когда многие из его свиты сдались от усталости, Гилтас все еще переходил от костра к костру, продолжая слушать. Когда он проходил мимо палатки знатного сильванестийца по имени Йесиланас, его охватил приступ кашля. Йесиланас и его жена Керимар пригласили Гилтаса внутрь. Кашель не унимался, и когда с губ Беседующего закапала кровь, двое сильванестийцев позвали его эскорт.
Планчет ворвался внутрь и обнаружил Беседующего осевшим на землю. Его худое тело сотрясалось от спазмов кашля, а лицо смертельно побледнело. Планчет опустился на колени и положил голову короля на свое колено. Как раз, когда Керимар предлагала немного оставшегося у них вина, прибыл генерал Хамарамис. Генерал попросил чего-нибудь покрепче. Йесиланас протянул ему пузырек с прозрачной жидкостью. Глаза Хамарамиса расширились, когда тот прочел ярлык, но он открыл пузырек и передал Планчету.
«Сир, выпейте», — велел Планчет.
Гилтас послушался, и настала его очередь удивляться. В пузырьке оказалась Драконья Роса, дистиллированная жидкость, используемая в основном в медицине. Она была такой крепкой, что у Гилтаса на мгновение полностью перехватило дыхание, достаточно для того, чтобы прервать цикл кашля. Планчет собирался, было, опустить его на расстеленные поверх каменистой земли коврики, но Гилтас сказал: «нет». Ему было легче дышать так, сидя прислонившись к колену своего друга.
«Ты болен», — укоризненно произнес Планчет.
«Всего лишь кашель».
Пятна крови на его платье опровергали этот комментарий, как и окровавленный льняной носовой платок Керимар, который Гилтас все еще сжимал в руке.
«Сир, это не просто кашель!» — сказал Хамарамис. — «Скажите мне, это чахотка?»
Гилтас кивнул, но настаивал, что у него все под контролем. Хамарамис со всем уважением выслушал его, а затем спросил насчет целителя, чтобы осмотреть Беседующего. Йесиланас сказал, что самым опытным из имеющихся целителей был сильванестиец Трусанар. Генерал вышел, чтобы отправить воинов найти Трусанара.
Планчет осторожно вытер кровь с губ своего суверена. — «Планчет, я должен продолжить», — прошептал Гилтас.
«Нет, сир».
Его тон и крепкая хватка на плече Гилтаса не допускали возражений. Гилтас слабо улыбнулся. — «Мятеж».
«Да, сир».
Гилтаса охватил озноб. Его зубы стучали, и холодный пот бисером выступил на лбу. Планчет положил его на древние ковры, устилавшие пол маленькой палатки, и натянул коврик потоньше поверх его дрожащего тела. Эти ковры когда-то украшали залы поместья Йесиланаса в Сильваносте. Четырехсотлетние, они были работой мастера и стоили целого состояния. Гилтас прокомментировал это, и Йесиланас пожал плечами.
«Сир, здесь ковер — это просто ковер», — сказал он. — «И лучше спать на ковре, чем на камнях».
Вскоре у Гилтаса начался бред, он то терял сознание, то приходил в себя. Он бормотал, нес бессмыслицу Планчету, беседовал с давно умершими друзьями, и неоднократно произносил имя своей жены, с безнадежной и грустной интонацией.
Планчет выражал недовольство задержкой, спрашивая Хамарамиса, почему так долго ищут целителя. Сломанный Зуб был не такой уж большой зоной поиска.
Как бы в ответ, снаружи палатки послышались торопливые шаги, но облегчение находившихся внутри было недолгим. Вернулись лишь воины Хамарамиса.
«Генерал, мы принесли странные новости», — задыхаясь, сказал один из них. — «Нам сдался кочевник, заявляющий, что он родственник предводителя всех племен!»
Не желая потревожить беспокойный сон Беседующего, Хамарамис говорил шепотом, но в каждом его слоге клокотала ярость: «Дураки, где целитель? Лучше бы ему следовать за вами по пятам, а иначе, клянусь Хаосом, я сам побросаю многих из вас с этой проклятой горы!»
Второй солдат заверил его, что их товарищи вели целителя. — «Но, милорд, этот человек, он настаивает, что может увести нас с горы, минуя кочевников!»
На маленькую палатку опустилась тишина. Гилтас дернул Планчета за руку, и камердинер помог ему сесть. — «Как зовут этого человека?» — проскрежетал он.
«Вапа, Великий Беседующий».
«Сир, это уловка. Они хотят выманить нас со стратегической высоты».
«Генерал, кочевники не настолько коварны. Я поговорю с этим кочевником».
Пришли еще два солдата, приведя сильванестийского целителя, Трусанара. — «Кто послал за мной солдат? Я лечил жертв клеймения!» — пожаловался пожилой сильванестиец.