Аляска, сэр!
Шрифт:
Кошелев, желая положить конец привычной семейной перепалке, не очень уместной в присутствии графа, примирительно сказал:
– Да Бог с вами, душенька, поступайте с Яковом Степановичем, как сочтете нужным. – И поспешил переключиться на постояльца: – Алексей Михайлович, у меня есть к вам еще одно предложение, весьма, на мой взгляд, заманчивое.
– Какое же?
– Вы ведь гостите в Петропавловске уже почти месяц? – Воронцов согласно кивнул. – Вот! И до сих пор ничего, кроме немногочисленных бревенчатых зданий, а в большинстве своем просто изб, еще не видели! Потому-то я и решил предоставить
– А я, – тут же вмешалась в разговор мужчин Софья Михайловна, – распоряжусь приготовить вам в дорогу сытный обед, чтобы вы смогли устроить замечательный пикник на свежем воздухе! – Женщина гордо вскинула подбородок, явно довольная тем, что и ей представилась возможность внести свою лепту в подготовку к предстоящей прогулке графа.
– Кстати, а привычны ли вы к верховой езде, Алексей Михайлович? – заволновался вдруг Кошелев.
– Обижаете, Петр Иванович! Во-первых, я все-таки вырос в графской семье, где верховой езде, фехтованию и танцам уделялось особое внимание. – При упоминании о танцах глаза Софьи Михайловны загорелись неподдельным интересом. – Во-вторых, я с самого детства был приписан к лейб-гвардии кирасирскому полку, которым командовал мой отец, и даже дослужился до чина унтер-офицера. А вот моему Кабри, боюсь, действительно придется несладко, – улыбнулся граф.
– Потерпит, – небрежно махнул рукой губернатор. – В конце концов, он всего лишь ваш слуга. Главное, что у вас, как у бывшего кавалергарда, не возникнет никаких проблем с лошадью. – Он облегченно вытер белоснежным носовым платком вспотевший лоб, а затем задумался, явно что-то прикидывая в уме. Потом огласил вывод, к которому пришел: – Сейчас конец августа, а это самое благодатное время на Камчатке. Посему назначаю выезд на послезавтра, на раннее утро. – И он вопросительно посмотрел на Алексея Михайловича.
– Буду готов, – заверил тот.
Утром назначенного дня, сразу после завтрака, Алексей Михайлович с ружьем, закинутым за спину, и сопровождаемый нагруженным съестными припасами Кабри и всей губернаторской семьей, прибыл к зданию губернской канцелярии. Там, у коновязи с тремя верховыми лошадьми, уже топтался в ожидании Осип Макарович. Поздоровавшись с ним, Алексей Михайлович поинтересовался, какую лошадь тот приготовил именно ему.
Подойдя к указанному жеребцу, тревожно косившему глазом и нервно раздувавшему ноздри, граф по-хозяйски похлопал его по шее и протянул заранее припасенный кусочек рафинада. Почувствовав мягкое прикосновение к ладони лошадиных губ, аккуратно взявших лакомство, он обнял жеребца за шею и прижался своей головой к его голове. И тот вмиг как-то обмяк, перестал дрожать и нервно переступать с ноги на ногу.
– Признал хозяина, ваше превосходительство! – восторженно воскликнул Осип Макарович, обращаясь к губернатору. – Воистину признал! Сразу видно, что человек умеет обращаться с лошадьми, – добавил он, уважительно глянув на графа.
Члены семьи губернатора довольно заулыбались, и Алексей Михайлович, вежливо улыбнувшись в ответ, снял с плеча ружье и со знанием дела приторочил его к седлу. Затем вставил ступню левой ноги в стремя и легко и непринужденно перекинул тело в седло. Петр Иванович мелко перекрестился: не обманул граф, и впрямь опытным наездником оказался!
Воронцов же меж тем натянул поводья, вздыбив жеребца, а потом отпустил их и сделал небольшой круг на рысях, чем вызвал очередной одобрительный гул присутствующих.
– И как же зовут этого красавца? – спросил граф проводника, похлопывая резвого жеребца по шее.
– Буцефалом, ваше сиятельство, – поклонился Осип Макарович.
– Надо же! – шутливо удивился Воронцов. – Выходит, мне предстоит гарцевать на любимом коне самого Александра Македонского! А вашего жеребца, случайно, не Росинантом кличут? – с улыбкой полюбопытствовал он.
– Откуда вы знаете, ваше сиятельство? – опешил от удивления Осип Макарович.
– Нетрудно догадаться. Ведь если один из жеребцов – Буцефал, то другой непременно должен быть Росинантом, неизменным спутником странствующего рыцаря Дон Кихота Ламанчского. Интересно другое: где вы почерпнули столь похвальные исторические знания?
– Так ведь у его превосходительства, – смущенный похвалой графа, конюх уважительно глянул в сторону губернатора, – имеется большая домашняя библиотека, и они соизволяют давать мне книжки по своему выбору. Вот я их и читаю вечерами…
– Хорошее и весьма полезное занятие, Осип Макарович, – одобрительно произнес Воронцов. – Ибо знания лишними никогда не бывают.
– Спасибо вам на добром слове, ваше сиятельство! – зарделся тот от очередной похвалы, произнесенной к тому же при господах.
Тем временем Кабри нерешительно приблизился к третьей, свободной лошади и замер перед нею как вкопанный, явно не зная, что ему делать дальше.
– Вы что же, Кабри, никогда лошадей не видели? – с наигранным удивлением окликнул его восседавший на Буцефале граф.
– Отчего же, мсье, видел, конечно. Только я ведь вырос в семье докера, а верховые прогулки на лошадях считались у нас в Марселе делом исключительно господским.
– Осип Макарович, помогите несчастному мореплавателю оседлать кобылу, – распорядился граф.
Конюх умело и расторопно помог графскому слуге вскарабкаться на лошадь.
– Благодарю вас, мсье, – сказал ему Кабри по-французски.
Осип Макарович беспомощно посмотрел на графа, и тот перевел ему благодарственные слова француза на русский язык.
– Тогда скажите своему слуге, ваше сиятельство, чтобы он не пользовался поводьями. Пусть лучше отпустит их, а сам покрепче держится за луку седла. Я ведь подобрал для него самую смирную кобылу, так что она без лишних понуканий сама пойдет за вашим Буцефалом.
– А ее, часом, не Марией Медичи зовут? – рассмеялся Алексей Михайлович.
– Никак нет, ваше сиятельство! – уже смелее ответил Осип Макарович, успевший несколько привыкнуть к манере разговора графа. – Ее так и кличут – Смирная.