Аляска золотая
Шрифт:
Вождь первым — в полной тишине — уселся по центру обеденного полукруга на шикарную шкуру белого медведя. Вытянув левую руку по направлению к деревянному идолу, а ладонь правой положив себе на грудь, он с чувством произнёс чтото вроде короткой, но очень почтительной молитвы. По завершению обряда высокородный эскимос поочерёдно ткнул тёмным указательным пальцем в Айну и Ивана, приглашая их усесться рядом с собой. Потом настала очередь Егора и молодого, широкоплечего и мордатого эскимоса («Наверное, любимый сынок вождя!», — неслышно для посторонних хмыкнул внутренний голос), затем толстый и короткий палец нашёл
«А ведь только примерно половина эскимосов расселась по обеденным местам», — поведал дружащий с математикой внутренний голос. — «Остальные, видимо, недостойны такой высокой чести, а, быть может, просто по своему рождению являются обычными и бесправными слугами…».
Две пожилые женщины — с очень тёмными и морщинистыми лицами — поставили возле участников трапезы грубые глиняные миски, наполненные какойто тёмной жидкостью, после чего стали обносить гостей сосновыми дощечками, на которых были аккуратно разложены тоненькие, светложелтые ломтики и крупные, тёмнокрасные куски.
— Желтоватые ломтики — это китовое сало, очень сытный и полезный для здоровья продукт, — шёпотом сообщил Егору сидящий рядом с ним Ухов, которому, очевидно, всё заранее растолковала молодая супруга. — Тёмнокрасное мясо — это моржатина недавнего убоя, только лишь слегка проваренная и несолёная, а в глиняные плошки налита свежая моржовая кровь. Вот онато чутьчуть солоноватая…
Китовое сало, которое предварительно обмакивали в свежую моржовую кровь, по вкусу напоминало обыкновенное свиное сало, только уже старое и прогорклое, да ещё и с рыбьим привкусом. С мест, где располагались эскимосы, слышалось громкое и размеренное чавканье, очевидно, данный продукт являлся для них изысканным лакомством, и потреблять его следовало медленно, с чувством и толком.
Дошла очередь до моржатины. Вождь, подавая другим пример, взял левой рукой большой кусок мяса, поднёс его ко рту и крепко ухватился зубами за край, после чего ножом, зажатым в ладони правой руки, ловко провёл по мясу — рядом со своими губами, отрезая нужную порцию.
«Что ж, и мы так попробуем!», — решил про себя Егор. — «Вдруг, да получится…».
Маленькие кусочки полусырого мяса прямотаки таяли во рту, а желудок уверенно наполнялся сытостью.
Но, как выяснилось, это было только началом. Шустрые старушки времени даром не теряли, и вскоре места опустевших сосновых дощечек заняли новые — с оленьими почками и печенью. Соответственно, появились и новые глиняные мисочки, заполненные ещё тёплой оленьей кровью.
— Вообщето, эскимосы питаются только тем, что добудут в море, — сыто икая и отдуваясь, промямлил информированный Иван. — Для мясных блюд исключения делаются только в самом начале летнего промысла, когда ещё не добыт первый кит…
Для того чтобы гости не лопнули от обжорства, гостеприимные хозяева устроили маленькую театрализованную паузу. Ритмично загудели старенькие бубны и тамтамы, женщины затянули тоскливые горловые песни, несколько голых по пояс эскимосов синхронно заскакали вокруг тотема: деревянного столба, в навершии которого была искусно вырезана голова совершенно лысого человека с сильно заострённым подбородком, очень маленьким ртом и неправдоподобно большими глазами.
«Типичный инопланетянин — из американских комиксов», — лениво усмехнулся безмерно сытый внутренний голос. — «Хотя, надо признать, что тотеминопланетянин — это достаточно нетривиально и оригинально…».
— Айна утверждает, что деревянный идол поставлен в честь её прадедушки, — с совершенно непонятными интонациями поведал УховБезухов.
Эскимосы дёргались в танце внешне неуклюже, но при этом достаточно правдоподобно изображая мускулистыми телами сцены из прошлых охот, а также различных птиц, рыб и животных. Присмотревшись, Егор обнаружил, что обнажённые торсы танцоров покрыты узорами синих и красных татуировок, просто на серой коже эти узоры выглядели очень бледными, почти незаметными.
После оленьей последовала рыбная перемена блюд, и вот еёто Егор одолел с громадным трудом, благоразумно спрятавшись за маской довольной отрешённости.
Впрочем, в этом мире всё когдато заканчивается, подошла к концу и эта явно затянувшаяся трапеза, которую было предложено запить тёплым кипятком с толчёной черникой.
«Если бы не этот целебный кипяток, мы с тобой, наверняка бы, умерли!», — с облегченьем выдохнул измученный внутренний голос. — «Теперь, пожалуй, будем жить…».
Шкуры были переложены в очередной раз, образовав полный круг, то бишь — «круглый стол» для переговоров. С эскимосской стороны на саммит были делегированы пожилой тёмнолицый вождь и его широкоплечий сын, с русской — Егор, Ванька Ухов и шкипер Емельян Тихий. Айна же присутствовала в качестве переводчика с эскимосского языка — на язык жестов — и наоборот.
Переговоры проходили трудно и многоступенчато. На первом этапе эскимосский вождь говорил длинную и гортанную фразу, после чего Айна начинала старательно размахивать руками, бестолково рассыпая отдельные русские слова и междометия. Потом русские участники долго совещались между собой, силясь правильно понять фразу вождя. Затем Егор — на правах командора экспедиции — произносил ответ, а Иван и Емеля начинали усиленно кривляться, объясняя Айне суть ответа, и та, немного подумав, доводила до сведения пожилого эскимоса мнение главного бледнолицего.
Тем не менее, они успели до заката оговорить основные положения взаимовыгодного сотрудничества. Более того, Егор даже умудрился — какимто непостижимым образом — понять суть всех основных этапов предстоящей совместной охоты на китов. Вернее, на одного кита — для начала….
Неожиданно от берега океана прибежал молодой эскимос и стал о чёмто громко и возбуждённо докладывать своему вождю. Айна, не теряя времени, принялась крутить пальцами и строить Ваньке уморительные рожицы, а тот уже через тридцать секунд сообщил:
— Александр Данилович, в бухту вошли киты!
Егор стоял на высоком валуне и через окуляры подзорной трубы изучал океанскую гладь. Вот среди мелких, синесерых волн мелькнула чёрная спина, блестевшая в лучах предзакатного солнца — словно полированная поверхность базальта. Чуть в стороне показался бок второго гигантского животного, ещё дальше — третьего…
Вождь эскимосов, дождавшись, когда Егор опустит оптический прибор и обернётся, не говоря ни слова, подобрал берёзовый прутик и нарисовал на песке косы доходчивую картинку: прямая линия, над которой помещался полукруг с расходящимися в разные стороны лучами.