Алые Евангелия
Шрифт:
— Повезло, я полагаю, — ответила Норма. — Что там — содомский вертеп?
— Не в данный момент, но еще не вечер.
— Чувствуешь себя лучше?
— Ну, я съел несколько пирожных и выпил три чашки лучшего чертового кофе, который когда-либо пил. Так что я готов ко всему.
— Тогда покидаю тебя.
— Вообще-то, у меня к тебе вопрос. Тут у нас фетиши на входной двери, несколько склянок с какой-то фигней внутри, маленький глиняный человечек с изуродованными гениталиями и кровь на пороге.
— И?
— Есть идеи, что это значит?
— Смотря какие фетиши. Возможно кто-то пытается удержать что-то злое снаружи, а хорошее внутри. Они выглядят новыми?
— Им около недели, судя по крови.
— Значит они не дело
— Определенно нет. Кстати, они изготовлены достаточно искусно. Возможно ли, что Гуд занимался здесь серьезным волшебством?
— Сомневаюсь. Судя по тому что он говорил, он скорее использовал магию в качестве средства чтобы раздеть своих гостей. Он мог бы пустить кровь цыпленку или нарисовать какой-нибудь липовый круг, чтобы придать пикантности, но не думаю, что это было чем-то большим. Неважно, будь осторожен. Внизу дела ведутся по-другому. Вуду — серьезное дерьмо.
— Да, и некоторая его часть на моем ботинке.
На этом разговор закончился. Гарри положил телефон в карман и приступил к поискам.
6
Гарри закончил разговор с Нормой всего минуту назад, не больше, когда его исследование трех маленьких комнат на нижнем этаже привело его к участку очень холодного воздуха на кухне, что являлось верным признаком присутствия с Другой Стороны. Он не пытался ретироваться или выдать дюжину виршей, которые он мог повторить наизусть и которые, по существу, сводились к "Убирайтесь-ка с моей дороги". Вместо этого он стоял совершенно неподвижно, воздух был таким холодным, что его дыхание образовывало плотное облако у его губ, в то время как холодное пятно наматывало круги вокруг него.
Находясь в Нью-Йорке после увольнения из полиции, Гарри искал другой тип защиты. Его изыскания вскоре привели его к некому Кэзу Кингу [14] , татуировщику, известному своими знаниями в области мистической символики. Кэз наносил визуальную защиту от темных сил на тела своих клиентов.
По его указанию, Кэз пытался зафиксировать на теле Гарри каждую систему оповещения в своего арсенала, которая была бы применима ко всем формам нечеловеческой жизни, с которыми мог столкнуться Гарри. Кэз проделал тщательную работу, потому что символы и знаки вскоре боролись за место на коже. Самое главное — татуировки работали. Вот и сейчас одна из маленьких опознавательных татуировок, которые Кэз нанес на Гарри, подергивалась, сообщая ему, что его зяблый, невидимый посетитель был неким Стринг Яртом — безобидное, нервное существо, напоминающее в общих чертах, по словам тех, кто их изучал, обезьянку из эктоплазмы.
14
Caz — созвучно caze (сл. женский лобок), King — король, анг.
Гарри произнес команду: — Не вариант, Ярт, — первые два слова оживили сложный рисунок на груди Гарри, который Кэз наносил все ночи на пролет в течение целого месяца. Рисунок был задуман в качестве универсального репеллента и работал превосходно.
Гарри почувствовал, как чернила немного нагрелись под кожей, а затем внезапно пятно холодного воздуха покинуло его окрестности. Он подождал несколько секунд, чтобы узнать, нет ли здесь других любопытствующих сущностей, которые тоже хотели бы рассмотреть его, но никто не пришел. После двух-трех минут осмотра кухни и не найдя ничего даже отчасти интересного, Гарри отправился в две другие комнаты на этаже. В одной стоял обеденный стол, отполированный, но все же сильно поцарапанный. Под каждым углом столешницы располагались большие металлические крепления, размещенные там, как предположил Гарри, чтобы легче было привязать кого-либо к столу. Больше ничего в обеих комнатах Гарри не нашел, с чем ему следовало разобраться перед уходом.
Наверху, однако, была другая
На одной из стен первой спальни была расположена композиция раскрытых китайских вееров, каждый из которых был украшен тщательно срежиссированной оргией. И на других стенах было еще больше старинной эротики. Гравюры, похожие на иллюстрации к порнографической переработке Ветхого Завета, и большой фрагмент из фриза, в котором участники оргии были переплетены в замысловатых позах.
В комнате стояли двуспальная кровать, разобранная до запятнанного матраса, и комод, в котором находилась повседневная одежда и несколько писем, которые Гарри сунул в карман не читая. Погребенный в задней части среднего ящика, Гарри нашел еще один конверт, в котором лежала только одна вещь: фотография, как он предположил, семьи Гуда, стоящей рядом с бассейном и замершей навсегда в момент своего счастья.
Наконец-то Гарри узнал как выглядел Гуд — его непринужденная улыбка, его рука, крепко прижимающая к себе счастливую супругу. Дети — три девочки, два мальчика — все казались такими же безрассудно счастливыми, как и их родители. Хорошо было быть Гудом в тот день, без сомнений. И как бы внимательно Гарри не изучал лицо отца, он не увидел никаких признаков того, что Гуд был человеком с секретами. Все морщины на его лице были следами смеха, а глаза смотрели в объектив фотоаппарата безо всякой скрытности.
Гарри оставил фотографию на верхней части комода, чтобы пришедшие после него могли ее найти. Потом он двинулся в соседнюю комнату. Она была окутана темнотой. Гарри остановился на пороге, пока не нашел выключатель.
Ничто из уже увиденного в доме до сих пор, не подготовило его к открывшейся картине при свете одинокой голой лампочки, свисавшей в центре комнаты. Этим он наконец мог развлечь Норму: конструкция из кожаных ремней, подвешенная к потолку — для подстраховки прикреплена высокопрочная веревка. Это был черный гамак, предназначенный для той особой публики, которые лучше всего отдыхали, задрав ноги кверху и широко разведя.
Окна в комнате были забраны светомаскировочной тканью. Между окном и тем местом, где стоял Гарри, находилась обширная коллекция секс-игрушек: фаллоимитаторы, отличающиеся по размеру от устрашающих до невообразимых, плети, хлысты и старомодные розги, два противогаза, бухты веревки, пластиковые баллоны с резиновыми трубками, винтовые жомы и дюжина, или около того, других предметов, напоминавших эзотерические хирургические инструменты.
Все было безупречно чистым. Даже слабый еловый аромат дезинфектанта все еще ощущался в воздухе. Но какие бы странные и впечатляющие ритуалы боли и насилия ни проводились здесь, они не оставили в комнате ничего, что заставило бы татуировки Кэза предупредить Гарри о надвигающихся неприятностях. Комната была чиста, как по бактериальным, так и по метафизическим стандартам.
— Понимаю ваши опасения, мистер Гуд, — пробормотал Гарри создателю этой комнаты возможностей, хотя тот и отсутствовал.
Гарри пошел к следующей комнате, в которой, как он предвосхищал, будут другие доказательства распутства Гуда. Он открыл дверь, которая была единственной внутри дома, с выгравированными на ней сигиллами. Гарри не был уверен для чего это сделано, — чтобы не допустить нежелательных гостей или удержать опасные сущности внутри, — но он был уверен, что скоро узнает. Он включил свет — еще одна лампочка без абажура, висевшая на ободранном шнуре, — чтобы осветить комнату, которая по сравнению с предыдущей являлась образцом приличия. Окна здесь также были закрыты светомаскировочной тканью, которая, как и вся комната, была окрашена в светло-серый цвет.