Алые губки – мягкий дурман
Шрифт:
Из всего того, что вспомнил и поведал мне Папин-Сибиряк, я поняла, что усыпить, да еще и связать Буренкова придумал сам Васька Рыжий. Кто-то, скорее всего Вахрушев, дал задание Ваське проследить за черной «десяткой» и заблокировать ее водителя до вечера среды, чтобы тот не делал лишних движений. Васька вроде бы перебрал несколько вариантов, как заблокировать человека, не причинив ему особого вреда, с кем-то советовался и где-то раздобыл нужное лекарство. Казалось, Папин-Сибиряк на самом деле больше ничего не знал. Он просто не смог отказать своему дружку в его просьбе — помочь усыпить Буренкова. А вот точно когда и каким образом его придется развязывать, Папин-Сибиряк
— Помоги мне завязать, засади Ваську Рыжего, — попросил вдруг он.
— Я не против, чтобы твой дружок сел, — благосклонно ответила я, — однако дело здесь вовсе не в Ваське Рыжем. Тот сядет, а к тебе придет другой, и ты не сможешь ему отказать. Все дело в тебе самом!
На туповатом лице моего собеседника отразилось изумление, глаза выпучились, а рот чуть приоткрылся. Прописная истина не воспринималась Папиным-Сибиряком как аксиома. Он ждал от меня каких-то доказательств, примеров из моей детективной практики или хотя бы из популярных кинофильмов, но я отказалась от пустого разглагольствования, будучи уверенной, что Папин-Сибиряк так ничего и не поймет.
Он дал мне номер сотового телефона Васьки Рыжего, и я поняла, что пора уходить. Да уж, нечего тратить здесь мое драгоценное время на «педагогическую» работу.
— Так, полчаса не вставай с этого кресла! Ваське Рыжему обо мне ни слова, иначе отправишься в лучшем случае снова на зону, а в худшем — к своему папане. Понял?
— Хорошо, — покорно ответил Папин-Сибиряк.
Я не стала связывать хозяина покосившегося домишки. Но не потому, что не хотела уподобляться вахрушевским прихвостням. Иногда и я напрочь забывала о благородстве. Просто подумала: если Васька Рыжий все-таки пожалует сюда, то связанный Папин-Сибиряк точно расколется. А так можно было надеяться, что все обойдется.
Я вышла из комнаты полубоком, не переставая следить за хозяином. Он не шевелился. Затем я закрыла за собой дверь в сени, ускорила темп и почти выбежала на крыльцо.
Прямо у порога лежал Нос, я едва не наступила на него. Дворовый пес встрепенулся, оценивающе посмотрел на меня, его собачий взгляд был вовсе не злобным. Я была уверена, что Нос меня пропустит. Так и случилось. Пес удовлетворил свое любопытство, положил голову на доски и даже перекинул хвост на левую сторону туловища, чтобы освободить мне дорогу, и я без опаски прошла мимо него.
Я еще раз убедилась, что собаки повторяют характер своих хозяев и даже внешне похожи на них. Беспородный Нос был размером с крупную овчарку, но по характеру слабоват, сторож из него получился неважный. Верзила Папин-Сибиряк казался мне под стать своей собаке — таким же тюфяком. А вот бультерьер Лорд внешне похож на Николая Константиновича, столь же некрасивый и злобный. Я удивлялась только тому, что и рыжеволосая пышнотелая Нинель ладила с этой собакой-свиньей. Мне казалось, что ей по внешнему виду подошел бы больше всего, например, абрикосовый пудель. «А по характеру?» — спросила я себя. Внутренний мир Нины Федоровны был для меня пока загадкой.
Уволенная с фабрики молодая женщина говорила о ней как о монстре, а Цыпкин, директор рекламного агентства «Экватор-плюс», — как о настоящей бизнес-леди, способной и подчинять себе людей, и улаживать различные конфликты. Мне даже захотелось с ней познакомиться, чтобы разгадать ее загадку, но пока
Глава 9
Я шла к своей машине, обдумывая предстоящий телефонный разговор с Васькой Рыжим. Я решила представиться ему какой-нибудь случайной знакомой, которой он дал номер телефона, и сказать, что умираю от желания снова встретиться с ним. Я понимала, что Васька мог назначить свидание мне поздно вечером, но мне обязательно нужно было уговорить его все бросить и помчаться на встречу со мной сразу, «на всех парусах». Я даже решила спросить у Витьки, какой аргумент может заставить мужика поступить именно так.
Солнце светило мне прямо в лицо, и даже темные очки не спасали глаза от его ярких лучей. Я почувствовала легкое головокружение. Ослепленная, я не сразу заметила, что в машине Буренкова нет.
Я стала оглядываться по сторонам, но Витьки нигде не было видно. «Сбежал! — сделала вывод я и села за руль. — Неужели он все-таки не был со мной откровенен? Вряд ли, здесь что-то другое… Но вот что?»
Я понимала, что мне не стоит долго «рисоваться» на этом перекрестке, и нажала на газ. Я еще надеялась, что Витька объявится. Очень уж не хотелось, чтобы он загубил мое расследование. Я медленно набирала скорость и вдруг увидела в зеркало заднего вида бегущего Буренкова. Я по инерции завернула за угол и остановилась метра через два после поворота. Когда Буренков сел в машину, он так тяжело дышал, будто ему пришлось пробежать марафонскую дистанцию. В руках у него был набитый чем-то пакет.
— Что это? — спросила я прежде, чем Витькино дыхание восстановилось.
— Еда, — на выдохе сказал Буренков. — Вкусная еда. Я понял, что умираю с голоду, пошел искать магазин, а там, за домом такой шашлык готовят… по всем правилам…
— Конечно, по всем правилам у пыльной дороги, — съязвила я. — Витя, тебе сейчас о хлебе насущном, точнее о лаваше с шашлыком, надо думать меньше всего. Пришло время подумать о спасении своей грешной души.
— Ты мне, Танюша, проповеди не читай. Я голоден, как волк…
— Это хорошо. Доставай свою трубу и звони хозяину в Москву. — Я вдруг поняла, что выбрасывать данный пункт из моего плана нельзя.
— А что я ему скажу? — с недоумением спросил Буренков. — Я уже решил в Москву не возвращаться.
— Даже так? Ну тогда тебе и в Тарасове оставаться нельзя. Бежать за границу надо, — шутя говорила я.
— Ну здесь-то ты меня защитишь! Так ведь?
— Звони, — однозначно приказала я. — Ври напропалую, скажи, что тебя ни с того ни с сего встретили у дома, а лучше, что вломились в квартиру, отобрали пакет, а дальше все, как было на самом деле. Закончишь тем, что тебе удалось освободиться, и ты звонишь и просишь совета… Нет, лучше требуй объяснений.
— Ну да… У Федора Григорьевича ничего не потребуешь: ни объяснений, ни денег! Он — хозяин.
— Витя, пойми, другого выхода у тебя нет. Я знаю, что это может быть не легко. Но я тоже не ищу себе легких путей, мне также предстоит непростой звонок, ты даже не знаешь, насколько непростой!
Я уже успела отъехать от Большого Динамовского проезда на три трамвайные остановки. Слева я увидела телефон-автомат и удобное для парковки место, там и остановилась. Затем порылась в сумке в поисках таксокарты, нашла ее и вышла из машины. Никакого совета у Буренкова я спрашивать не стала, ничего дельного он бы мне все равно не подсказал, с фантазией у Витьки в последнее время явно туговато.