Алые крылья. Трилогия
Шрифт:
– Чем поможет нам этот Лизмор? – спросил он, сосредоточенно работая ложкой.
– Насколько мне известно, он вхож во многие двери Берлина, – ответила Валерия, – и может открыть их для нас.
– Ты не знаешь Германии, – покачал головой Кай. – Даже если он, прожив в рейхе несколько лет, сумел купить для себя какие-то концы и связи, это вовсе не значит, что он сможет сделать то же самое для нас. Боюсь, что нам придется действовать грубо. А грубые действия в самом сердце «третьего рейха» – это хождение по лезвию ножа… Ты впутываешь нас в смертельно опасные игрища, Лери.
– Я?!
В возгласе женщины было столько эмоций, что Харкаан вдруг подумал: она все воспринимает не просто всерьез. Ее напугали, напугали без шуток и дураков, и теперь она готова переть напролом…
«Бездна с моей плотью, – подумал он с запоздалым удивлением, – а мне, получается, на все наплевать? Рыжий лис настолько привык бегать от своих собак, что его уже не волнует ничто, кроме тех ничтожных сорока-пятидесяти лет, что отпущены ему его телом? Лис запыхался от бесконечного страха, он уже не в состоянии верно оценивать ситуацию?.. Ему нужна всего лишь нора, а все остальное не имеет значения?»
– Прости, – глуховато произнес он на своем родном языке, – я неправильно выразился. Ты должна понять меня.
Взгляд Валерии пронзил его насквозь. Вздохнув, она опустила глаза.
– Мы не будем возвращаться к этому вопросу. Хорошо?
Кай молча кивнул.
– Приготовьте документы, господа, мы приближаемся к бывшей границе рейха.
Проводник-немец презрительно оглядел сидящую в купе пару («И откуда они тут взялись, эти странные южноамериканцы?»), нехотя коснулся пальцами козырька фуражки и важно двинулся дальше по коридору, повторяя свою дежурную фразу для остальных пассажиров.
– Границы давно нет, а кордоны остались, – хмыкнул Кай, откладывая в сторону ворох накупленных в Париже газет. – Ах, Германия, Германия… порядок превыше всего.
Сидевший напротив него Лок Зорган с любопытством уставился в окно, разглядывая потеющих возле какого-то шлагбаума солдат в традиционных стальных шлемах. Это были мальчишки третьей линии, и карабины за их спинами висели кривовато. Кай хорошо знал, что подобную службу в рейхе несут только те, кого ну никак нельзя использовать на фронтах, – впрочем, очень скоро и до них дойдут руки, а на их место встанут сорокалетние бюргеры, оторванные русской кампанией от любимого пива. Потные же мальчишки скорее всего украсят своими костями бескрайние российские равнины. Он вздохнул и отвернулся от окна.
Экспресс остановился. Кай решительно раскупорил стоявшую на столике бутыль неимоверно дорогого вина, купленную им в Париже, и достал из кармана толстенную кубинскую сигару.
– Радостное лицо, – скомандовал он Локу, слыша, как в вагон вваливается наряд пограничной стражи.
Лок негромко прыснул и охотно протянул руку к наполненному для него бокалу. Кай щелкнул возвращенной ему родной зажигалкой и в задумчивости откинулся на спинку дивана. Наряд продвигался быстро – кроме них, в вагоне-люкс берлинского экспресса ехали только лишь высокопоставленные армейские чины, направлявшиеся из Франции в отпуск.
– Здравствуйте, господа. Попрошу ваши паспорта.
Немолодой обер-лейтенант с ленточкой кайзеровского креста был, без сомнения, резервистом, призванным в самое последнее время: его свеженький мундир не успел еще растерять свой характерный складской аромат, хорошо знакомый Каю, который сам недавно получал новое тропическое обмундирование.
Харкаан улыбнулся и протянул заранеее вытащенные из кармана паспорта.
– О, герр Венделер – немец? – приятно удивился пограничный чин. – И давно вы в Аргентине?
– Всю жизнь, – радушно улыбнулся Кай, – и всю эту жизнь я мечтал повидать родину своих предков. Моя супруга, – кивнул он в сторону Лока – урожденная синьора Арриго-и-Кавалья из Буэнос-Айреса. С нами едут наши друзья Гарсиа, они в соседнем купе…
Он нисколько не сомневался в надежности документов, но тем не менее отчего-то предпочел как следует заболтать лейтенанта. В рейхе традиционная немецкая педантичность очень часто превращалась в подозрительность, и Кай не забывал об этом ни на минуту.
– Счастливого пути, господа, – пограничник вернул паспорта и отдал честь, – надеюсь, Берлин вам понравится.
Толпившиеся в проходе солдаты не стали утруждать себя досмотром багажа. В этом вагоне работы для них не было.
Кай глотнул вина и прислушался к тому, как в следующем купе Валерия любезнейше извиняется за то, что ее муж, синьор Гарсиа, совершенно не владеет немецким языком и лишь кое-как изъясняется по-французски… Он отчетливо представил себе, как она строит глазки седоватому лейтенанту, и успокоенно вернул в рот сигару: по-латински страстный монолог был разыгран на высшем уровне, и пограничник вдруг стал извиняться сам – наверняка не понимая, какого черта он это делает.
Допив бокал, Кай вернулся к парижским газетам.
Франция, номинально оккупированная вермахтом, продолжала тем не менее жить своей жизнью. Сально усмехаясь, Кай смаковал куртуазные новости, способные шокировать любого из его соотечественников, – несмотря на то, что Саргон считался самым свободным имперским миром, мораль в его утонченно-милитаризованном обществе исповедовалась весьма суровая. О вещах, которые привычно обсасывало не первое поколение легкомысленных французов, не всегда говорили даже в офицерских барах, где падение под стол считалось вполне нормальным событием.
За чтением он не заметил, как тронулся эспресс. Подняв глаза, Кай увидел мелькнувшие за окном зеленые холмы с остатками разрушенных укреплений, и отложил газету.
– Здесь шли бои, – без всякого выражения произнес Лок.
Кай пожал плечами.
– По-моему, вермахт взрезал французскую оборону как ножом. Эти красавцы, французики, они слишком любят болтать – а вот вояки из них никакие. Теоретически французская армия значительно превосходила силы вторжения, но… Бумажное превосходство далеко не всегда является таковым на деле. Саргону случалось сражаться с силами, которые должны были смять его в считанные сутки, – а на деле происходило обратное.