Алые паруса бабушки Ассоль
Шрифт:
– Но сыновья Коха знали, что в свинцовой колбе должны быть бриллианты, – уверенно заявил Кортик.
Ассоль пожала плечами.
– В сорок шестом останки потонувшего «Германика» были обследованы нашими спецслужбами на предмет обнаружения радиоактивного вещества. Они ничего не нашли. Или почти ничего. Прислали своего человека к Нине в лагерь, чтобы она вспомнила координаты. Как я уже говорила, от увиденного в заключении Нина Гринович «потеряла память». А уже в шестидесятые просочились сведения о пропаже бриллиантового запаса Германии. Наши еще
– Если все так сложно, почему мы здесь? Потому что ты точно знаешь координаты, куда была сброшена колба? – спросил Кортик с некоторым разочарованием. – Я представляю это дно. В него можно зарыться на долгие годы, прежде чем доберешься до слоя шестидесятилетней давности.
– Мы здесь, потому что я придумала, зачем Коху понадобился свинец и при чем здесь радий.
– Мне не нравится слово «придумала», – покачал головой Кортик.
– А мне нравится, – не выдержал я. – Это же просто – свинцовая колба, чтобы предохранить бриллианты от заражения. Потому что в этой же колбе есть отсек, где содержится радий!
– Прекрати немедленно, проклятый горбун! – крикнула Ассоль и вскочила.
– Ты что? – вскочил и Кортик. – С ума сошла? Как ты смеешь обзывать моего друга?
– Все в порядке, – великодушно заявил я. – Горбун, инвалид – это все ерунда.
– Она сказала – проклятый! – не может успокоиться Кортик.
– Ерунда. – Моему великодушию нет предела. – Не отвлекайся. Если в свинцовой колбе в один отсек насыпать бриллианты, а в другой поместить радиоактивное вещество для маркировки, то как это вещество можно обнаружить через свинец – вот вопрос.
– Это просто, – прошептала Ассоль. – Достаточно было сделать в отсеке с радием окошко из бериллия. Бериллий пропускает излучение. Распад даже небольшого количество радия – не меньше ста лет. Извини…те, я раскричалась. Это от волнения. Никак не привыкну к постоянному присутствию твоего друга.
– Прости ее, Кортик, ты бы тоже заорал, если тебе так обломали кайф. Бабушка Соль хотела поразить внука своей сообразительностью. А ты все время отвлекался на ерунду. Теперь тебе, видишь ли, не понравилось слово «придумала». Она классно все придумала. Она – настоящий шаман.
Кортик сел, не сводя настороженного взгляда с бабушки.
– Не смотри так на меня, – отвела глаза Ассоль и тоже медленно села. – Мне трудно бывает с твоим другом. Я надеялась, что башенный кран решит вопрос с его пребыванием.
– А вам не бывает трудно с вашими работницами в кондитерской? – Все-таки она меня слегка достала – признаю. – Блондинка боится привидений – насыпает вокруг своей кровати круг из кокаина – наверняка высыпала весь годовой запас из вашей кладовой. А брюнетка в своей комнате держит младенца в манеже.
– Нет, – прошептала
– Значит, это все-таки был карлик в ползунках, – кивнул я сам себе.
Бабушка Ассоль закрыла лицо ладонями.
– Атила, ты ничего не путаешь? – спросил Кортик.
– Он не путает, – прошептала Ассоль. – У Эйсы ребенок год назад умер. Она избавилась от всех детских вещей, а манеж оставила. Первое время укладывала в него на ночь саксофон. Укутывала его в платок. Поиграет – и запеленает. Я научила ее поджигать замки из карамели. Она перестала пеленать саксофон…
Я не понял, на что намекает Ассоль, но важно не это. Важно, что Кортику стало ее жалко.
– Бабушка, – попросил он с раскаянием в голосе, – а ты не могла бы воспринимать Атилу, как меня?
Ассоль молча покачала головой, не убирая ладони от лица.
– Но почему?
– Я его боюсь. Он хочет меня убить, – прошептала бабушка Соль сквозь пальцы.
Вот уж удивила – ничего не скажешь. На данном этапе моей великой и всепоглощающей любви – а вы уже догадались, что я влюбился в нее до смерти? – даже в мечтах я не доходил дальше ее руки – дотронуться и чуть подержать за пальчик.
– Ты что, не замечаешь? – удивился и Кортик. – Да он влюблен в тебя по уши!
– А я что говорю! – закричала бабушка Соль, открыла лицо и стукнула ладонями по столу.
Кортик от неожиданности подпрыгнул. Я отметил про себя, что бабушка Соль из всех возможных способов развязать конфликт или его уладить почему-то выбирает шлепанье ладонями по поверхности стола.
– Но любить и убить – не одно и то же! – напирал Кортик.
– Ты ничего не понимаешь, – покачала она головой. – Ничего. Как же мне объяснить, что для него – это одно и то же!
В Калининграде – ливень в полдень. Или полдень в ливень? Или полвень в лидень.
Короче, именно в это время и в такую погоду Кортик в гостиничном номере поджигает пламенем из газовой горелки белую воздушную пену. Часа два он эту пену изготавливал под строгим присмотром Ассоль. Сначала были взбиты белки с сахарной пудрой, а потом Кортик добавлял в пену сухое шампанское – по чайной ложке минут сорок.
– Если пена не опадет… – сказала Ассоль.
Она не опала. Двести граммов шампанского вошли в белки, как в родную субстанцию. Оказывается, редкий кондитер может добиться такого результата, да еще с первого раза.
Перемолоть в кофемолке жареный миндаль в муку – дело для подмастерья. Кортик и с этим справился. Добавить эту миндальную муку в пену из белков, сахарной пудры и сухого шампанского – задачка потрудней. Итак, горка пены с миндальной мукой выложена на поднос. Ассоль ставит вокруг этой горки раздвижной экран из тонких металлических пластин. Кортик надевает маску газосварщика. Берет газовую горелку и выпускает на пробу из нее пламя разной длины. Получается.
– С богом! – напутствует его бабушка.