Алый Первоцвет
Шрифт:
— Еще бы! Какое мне до них дело, да и наше правительство вроде как на вашей стороне. Старина Питт так робок, что и мухи не обидит… Вы спешите, сэр, — добавил он, так как Шовлен снова посмотрел на часы. — Возможно, у вас свидание. Умоляю не обращать на меня внимания. Мое время принадлежит мне.
Сэр Перси встал из-за стола и придвинул стул к очагу. Снова Маргерит захотелось спуститься к нему, ибо время шло, и в любой момент мог вернуться Дега с солдатами. Перси не знает об этом, а она чувствует себя такой беспомощной!
— Я не спешу, — любезно продолжал Блейкни, — но не хочу торчать дольше, чем этого требует необходимость, в такой Богом забытой дыре! Но, сэр, — добавил он, когда Шовлен в третий раз исподтишка глянул на часы, — ваши часы не станут идти быстрей оттого, что вы на них постоянно смотрите. Быть может, вы ожидаете друга?
— Да… друга.
— Надеюсь, не даму, мсье аббат? — расхохотался Блейкни. — Ведь святая церковь этого не позволяет… Но лучше вам подойти к огню, а то становится чертовски холодно.
Сэр Перси толкнул каблуком сапога дрова в очаге, заставив их весело затрещать. Казалось, он никуда не спешит и не сознает грозящей ему опасности. Блейкни придвинул к очагу еще один стул, и Шовлен, сдерживая нетерпение, уселся на него в такой позе, чтобы держать дверь в поле зрения. Дега отсутствовал уже четверть часа. Маргерит не сомневалась, что как только он вернется, Шовлен, отбросив планы, касающиеся беженцев, тотчас же арестует дерзкого Алого Пимпернеля.
— Эй, мсье Шовлен! — весело заговорил последний. — А у вашего друга хорошенькая мордашка? Эти француженки иногда чертовски привлекательны… Впрочем, незачем спрашивать, — добавил он, снова подойдя к столу. — В вопросах вкуса с церковью трудно состязаться…
Шовлен не слушал. Он не отрывал взгляд от двери, сквозь которую вскоре должен был появиться Дега. Мысли Маргерит тоже устремились к двери, ибо ее слух внезапно уловил в ночной тишине звуки приближающихся мерных шагов нескольких человек.
Несомненно, это Дега с солдатами. Через три минуты они будут здесь, а еще спустя три минуты случится ужасное: отважный орел угодит в ловушку, расставленную хорьком! Теперь пришло время с криком бежать вниз, но она не осмеливалась сделать это, ибо, слушая шаги приближающихся солдат, наблюдала за каждым движением Перси. Он стоял у стола, на котором были разбросаны остатки ужина, тарелки, стаканы, ложки, горшочки с солью и перцем. Повернувшись спиной к Шовлену, Блейкни продолжал свою пустую болтовню, тем временем вытащив из кармана табакерку и быстро высыпав в нее содержимое горшочка с перцем.
— Вы что-то сказали, сэр? — обернулся он к Шовлену.
Француз был слишком поглощен звуками приближающихся шагов, чтобы обращать внимание на действия своего хитроумного противника. Он старался выглядеть спокойным перед долгожданным триумфом.
— Нет, — откликнулся Шовлен. — Это вы что-то говорили, сэр Перси.
— Я говорил, — сказал Блейкни, подходя к сидящему у огня Шовлену, — что один еврей на Пиккадилли [94] продал мне самый лучший табак, какой я когда-либо пробовал. Не окажете мне честь, мсье аббат?
Он стоял рядом со своим архиврагом и с обычным легкомысленным и debonnaire [95] видом протягивал ему табакерку.
Шовлен, сказавший однажды Маргерит, что повидал в своей жизни немало трюков, на сей раз ничего не заподозрил. Прислушиваясь к быстро приближающимся шагам и косясь на дверь, сквозь которую должны были войти Дега с солдатами, убаюканный притворной беспечностью манер дерзкого англичанина, он даже отдаленно не мог представить себе трюк, который проделывали с ним.
Шовлен взял понюшку табаку.
Только тот, кто хоть раз по ошибке втягивал в нос перец, может понять, в какое безнадежное состояние приводит любого подобная понюшка.
Шовлену показалось, как будто его голова взорвалась; он не переставал чихать, ослепнув, оглохнув и онемев на несколько секунд. Этих секунд оказалось достаточно, чтобы Блейкни спокойно и без всякой спешки надел шляпу, положил на стол несколько монет и вышел из комнаты.
Глава двадцать шестая
Еврей
Маргерит понадобилось время, чтобы прийти в себя. Все случившееся заняло менее минуты, а Дега с солдатами находились еще на расстоянии двухсот ярдов от «Серой кошки».
Когда она поняла, что произошло, ее сердце наполнили радость и удивление ловкостью и изобретательностью Перси. Шовлен до сих пор был куда более беспомощен, чем если бы он получил удар кулаком, так как он не мог ни видеть, ни слышать, ни говорить, в то время как его хитрый противник выскользнул у него из рук.
Блейкни ушел, очевидно, намереваясь присоединиться к беглецам в хижине папаши Бланшара. Благодаря беспомощности Шовлена, Алого Пимпернеля не схватили Дега и его солдаты. Но все дороги и берег охранялись, и каждый посторонний сразу же будет замечен. Тем более Перси в его нарядном костюме не удастся уйти далеко.
Теперь Маргерит упрекала себя, что не спустилась к мужу со словами любви и предупреждения, в котором он, видимо, все-таки нуждался. Он ведь не мог знать о приказах, отданных Шовленом с целью его поимки, и, возможно, в этот момент…
Но прежде чем эти ужасные мысли приняли в ее мозгу конкретные очертания, она услыхала бряцание оружия у двери и команду Дега «Стой!», адресованную его подчиненным.
Шовлен отчасти пришел в себя: он стал чихать менее неистово и попытался подняться на ноги. Ему удалось добраться до двери как раз в тот момент, когда в нее постучал Дега.
Открыв дверь, Шовлен, прежде чем чихнуть в очередной раз, и не дав Дега произнести ни слова, быстро заговорил:
— Высокий иностранец… Кто-нибудь из вас видел его?
— Где, гражданин? — с удивлением спросил Дега.
— Здесь! Не прошло и пяти минут, как он вышел через эту дверь!
— Мы никого не видели, гражданин! Луна еще не взошла, и…
— И вы опоздали ровно на пять минут, приятель, — прервал его Шовлен, едва сдерживая бешеный гнев.