Алый Пимпернель. Дьявол верхом
Шрифт:
– Что ты о нем думаешь, Минель?
– О Робере? О, я нахожу его очаровательным.
– И я тоже. Забавно, не так ли? Я ожидала увидеть нечто ужасное, но ты, как всегда, оказалась права. Если заранее строишь себе ужасную картину, то потом ощущаешь приятный сюрприз. Робер мне очень понравился. Когда я с ним танцевала, то желала, чтобы никогда не влюблялась в Джеймса Уэддера.
– Теперь уже бесполезно желать этого. Все уже произошло, и тебе остается только постараться забыть.
– Думаешь, я смогу?
– Не навсегда – время от времени к тебе
– Да, если делаешь ложный шаг, то забыть о нем никогда не удастся.
– Но все время думать об этом тоже бессмысленно.
– Знаешь, Минель, по-моему, я смогла бы забыть о Джеймсе Уэддере, если бы не Шарло. Что мне делать, Минель? Должна ли я все рассказать Роберу?
Я молчала, не зная, что ей посоветовать. Откуда мне знать, что лучше для счастья Марго и Робера?
– Пока что ничего не рассказывай, – пошла я на компромисс. – Подожди, пока вы и Робер не начнете лучше понимать друг друга. В ваших отношениях появятся дружба, любовь, терпимость, и ты сама увидишь, когда придет время для правды.
– А Шарло?
– Я уверена, что о нем хорошо позаботятся.
– Но как я об этом узнаю? Если бы только я могла его видеть!
– Это невозможно.
– Ты говоришь, как Аннетт. Нет ничего невозможного! Скоро я поеду в Париж, остановлюсь там в папином доме, где мы будем принимать Грасвилей, а потом вернусь сюда, и мы с Робером поженимся. Ты поедешь в Париж со мной – там нам может представиться удобная возможность.
– О чем ты говоришь?
– Я имею в виду возможность отыскать Шарло. Если я смогу убедиться, что он счастлив, и приемные родители любят его, тогда все в порядке.
– Но как ты сможешь это сделать? Ты ведь даже не знаешь, где он.
– Мы узнаем это вместе, Минель! Мы поедем к кому-нибудь в гости – например, к милой старой Иветт, которая помогала Ну-Ну возиться с детьми…
– Но нам не позволят ехать одним.
– Я придумала план. Мы возьмем с собой мою горничную Мими и моего грума Бесселя. Они любят друг друга и хотят пожениться. Я обещала им, что когда буду жить в Грасвиле, они смогут приехать туда и там обвенчаться. Мими и Бессель так поглощены друг другом, что не замечают ничего вокруг. В любом случае они сделают для меня что угодно.
Я сочла этот план безумным, но, как всегда, не стала развеивать мечты Марго, потому что когда речь заходила о Шарло, она часто впадала в истерику.
Я никогда не подозревала, что у Марго могут возникнуть глубокие материнские чувства, но она была непредсказуемой, а многие женщины, похожие на нее, после рождения ребенка становились хорошими матерями.
Марго обсуждала план столь энергично, что мне едва удалось упомянуть о брошенном в окно камне.
– О, это! – равнодушно промолвила она. – Такое сейчас случается по всей стране. Никто на это не обращает внимания.
Наконец Марго ушла. Я чувствовала усталость, но долго не могла уснуть, а когда задремала, то во сне меня преследовало обезображенное ненавистью лицо Леона.
Все
Марго весело щеголяла в них передо мной. Она хотела подарить мне кое-какую старую одежду, которую Аннетт могла, по ее выражению, "улучшить". Я купила несколько платьев, и сама произвела необходимые изменения под руководством Аннетт.
– Тебе понадобится одежда для поездки в Париж, – сказала Марго. Каждый раз, когда речь заходила об этом путешествии, ее глаза возбужденно блестели, и я знала, что она думает о своем плане.
Марго, Леон, Этьен и я часто ездили верхом. Иногда к нам присоединялся граф, и когда он делал это, то всегда устраивал так, чтобы мы с ним теряли других и оставались наедине. Все знали о его желании и, как обычно, старались идти ему навстречу. Против четверых я оказывалась беспомощной.
– Итак, мы продвигаемся не слишком быстро, не так ли? – заметил как-то граф.
– К чему?
– К блистательному концу, ожидающему нас обоих.
– Вижу, что вы в насмешливом настроении.
– Я всегда в отличном настроении, когда нахожусь в вашем обществе. Это хорошее предзнаменование.
– Это только показывает, что вы можете пребывать в хорошем настроении, когда захотите.
– Нет, только когда я счастлив, а это не всегда зависит от меня.
– А я думала, что такой человек, как вы, может контролировать свои настроения.
– Этого я так и не научился делать. Возможно, вы научите меня, потому что вам это отлично удастся. Вы были расстроены во время бала, когда в окно влетел камень?
– Я была испугана.
– Это какой-нибудь жалкий крестьянин.
– А вы не предполагаете, кто именно?
– Кто-то из ближайших деревень.
– То есть, из ваших собственных вассалов?
– Что за эпитет! Да, это мог быть один из моих собственных вассалов. Фактически, я в этом уверен.
– И это вас беспокоит?
– Разбитое окно – пустяк. Тревожно само намерение. Иногда я чувствую, что распадаются сами основы общества.
– А нельзя попытаться сделать их более устойчивыми?
Граф покачал головой.
– Это следовало сделать пятьдесят лет назад. Возможно, нам удастся пережить бурю. Видит Бог, моя страна за прошедшие века перенесла немало потрясений, да и ваша тоже. Но ваш народ иной – не столь легко воспламеняющийся. У них хватит ума подумать о последствиях возможной революции. Мы более импульсивны. Разница в натурах наших наций отражаются в вас и во мне. Вы всегда спокойны, пряча волнения в себе. Несомненно, ваша мать внушила вам, что показывать свои чувства – дурной тон. О, Минель, как много я бы дал, чтобы уехать из Франции с вами вдвоем на какой-нибудь остров посреди тропического моря! Там мы могли бы спокойно жить и любить друг друга!