Алжирский пленник (Необыкновенные приключения испанского солдата Сервантеса, автора «Дон-Кихота»)

Выгодская Эмма Иосифовна

Матео Ваекес на письмо не ответил.

Лето кончалось, и всё яснее становилось, что поход Филиппа не состоится.

И сильно раздуваемая подготовка к военным действиям и стягивание войск к южным берегам — всё это делалось для войны, но не с турками, а с соседней Португалией. Ложный слух о турецком походе был пущен нарочно. Филипп любил заметать свои следы.

Пленники были в отчаянии. Тогда у доктора Созы возник новый план. Из посещающих тюрьму Али-Каура вольноотпущенников Соза заприметил одного человека.

Вольноотпущенник

Хирон, или Абд-Эль-Рахман, как его называли мусульмане, давно, выкупился из плена, но не поехал домой. Перед самым отплытием в Испанию Хирон получил весть из дому, что вся его семья, все родные в один месяц погибли от страшной эпидемии чумы. Вольноотпущенник остался в Алжире, торговал фигами и накопил небольшое состояние. Но на старости лет его начала мучить тоска по родине. Денег он не жалел и готов был всё отдать, чтобы помочь замыслившим побег испанцам, соплеменникам.

Такой человек был неоценим для заговорщиков. Абд-Эль-Рахман дружил со всеми корсарами, и даже паша уважал его.

Соза вызвал Сервантеса и изложил ему свой план.

Хирон придёт к паше Гассану и скажет, что ему надоело торговать, сушёными фигами, что он хочет попробовать счастья в крупном деле. Хирон попросит у паши разрешения снарядить судно для пиратского набега.

Паша даст ему разрешение. Хирон возьмёт провиант, гребцов, команду и выйдет в море. А в море все гребцы, как один, положат вёсла, перевяжут команду и возьмут курс к берегам Испании.

Мигель выслушал Созу.

— Нет, это не годится, — сказал Мигель. — На судне смогут спастись человек двести, не больше:

— Неугомонный, разве тебе этого мало? — удивился доктор Соза.

— Мало! — сказал Сервантес. — А как же остальные? Как же мои полторы тысячи пленников? Подразнить их всех призраком свободы, а спасти только двести человек?

Соза молчал.

— Но есть другая возможность, — сказал Сервантес. — Выйти на Хироновом судне, добраться до Испании, там собрать людей и деньги, снарядить три — четыре вооружённых корабля, вернуться сюда и поднять мятеж на всём берегу.

Соза в ответ молча качал головой.

— Вы думаете, дон Антонио, это невозможно? А восстание семисот человек в Сархале? А девятитысячное восстание в Мостаганеме?

Мигель в ожидании наклонился над доктором Созой. Тот всё ещё качал головой.

— Возможно это или невозможно? — теряя терпение, ещё раз опросил Сервантес.

— Это возможно, — медленно, очень медленно произнёс доктор Соза. — Но для этого нужна смелость, много смелости. И осторожность, много осторожности. А пока, во всяком случае, надо, чтобы паша дал разрешение на поездку.

— Ты хочешь попытать счастья на старости лет, Абд-Эль-Рахман? — снисходительно сказал паша. — Хочешь поискать добычи на море? Ну что ж, попробуй.

Алжирского пашу звали Гассаном. Голова его была укутана в белоснежную чалму, и лицо обросло широкой, нестриженой, как у араба, бородой. Но из-под чалмы глядели европейские голубые глаза, и по лицу и всей повадке в паше легко было угадать выходца из хитрого приморского племени венецианцев.

Хирон смиренно стоял перед ним на коленях, сложив руки на груди, по мусульманскому обычаю.

— Не привези мне только такую добычу, как Джафар или Мальтрапильо, — продолжал паша. — Джафар в эту весну привёз пять тюков подмоченного риса и десяток коз, а Мальтрапильо ещё хуже: бочонок с уксусом и трёх полуживых пленников.

— Сохрани меня аллах от трусости первого и неудачливости второго, — ещё ниже склонился Хирон, пряча усмешку в бороду. — И ещё об одной милости попрошу я господина моего: разрешения набрать гребцов среди корсарских пленников.

— Можешь брать, где хочешь, и из моих тюрем тоже, — ласково сказал паша. — Но тогда уж не пятая, а четвёртая часть всей добычи — моя.

— Аллах да наградит тебя, мой господин! — закланялся Хирон, отступая к двери. — Головы твоих врагов да падут под ноги твоего коня!..

Глава двадцать третья

Комиссар святой инквизиции

Вольноотпущенник Хирон нанял две сотни пленников и строил в порту новую большую галеру.

Своими руками строили пленники корабль, который повезёт их на родину.

— Абд-Эль-Рахман задумал сделаться пиратом на старости лет, — посмеивались алжирцы. — Пошли ему аллах удачу!

За каждого пленника Хирон платил его собственнику пять бланок в день. Скромного капитала Хирона хватило не надолго. Он пошёл к двум знакомым богатым купцам — испанцам Экзарху и Торресу — и посвятил их в план бегства.

— Двести человек едет со мной, — объяснил Хирон купцам. — Из них не меньше сорока родовитые и богатые люди. На родине они вам вернут долг сполна и с процентами.

Довод был убедительный, и купцы открыли свои сундуки Хирону.

Никогда ещё так не спорилась работа в алжирском порту.

К марту галеру спустили на воду.

Лихорадка, терзавшая Мигеля столько месяцев, теперь достигла высшей точки. Монахи шныряли среди пленников. Даже здесь, на африканском берегу, доминиканцы выслеживали свободомыслящих и еретиков. Они шпионили среди новичков. Каждый день кто-нибудь мог проговориться. Сервантес сжимал зубы днём, а ночью вскакивал и сам прислушивался к своему бреду. За себя он готов был поручиться, но как поручиться за тайну, которая вверена нескольким сотням людей?

Круг посвящённых всё расширялся. Мигель глядел в глаза каждому: не проговорился ли, не продал ли, не выдал ли чем-нибудь себя и других?