Амадзин
Шрифт:
– Дальше сам.
– Кивнул Хларт.
– А...
– Подсказывать и учить не буду.
– Перебил меня амадзин.
– Удачи не желаю. Говорить ничего не нужно. Иди.
Ну, значит правила такие или завихрения в голове у дядьки. Он иногда себя до невозможности странно ведёт, но плохого никогда не посоветует. Решительно расправив плечи я поднялся по ступеням.
Вокруг выхода у меня за спиной, широкое снежное поле. Вершина горы срезана, хотя я и не предполагал что так ровно, будто гигантским тесаком отрубило. Налетевший ветер сорвал с моей головы капюшон меховой
Лестница вывела меня в самый край срезанной вершины, а в центре виднелась наковальня. Обычная стальная наковальня и стол с инструментом. Я зашагал туда, ловя себя на том, что иду ставя ноги на следы прошедшего до меня Мерика. Привычка. Если бы со мной было обычное снаряжение проводника я бы и щуп ещё достал. Скрытых разломов тут быть не может, но наступая на отметины чужих шагов я вспоминаю как однажды провалился доверившись непроверенному следу волкогона. В горах ошибаться дважды нельзя, они такого не прощают.
Во как, а наковальня то, действительно радужная. Над поверхностью металла висело разноцветное марево, заметное только боковым зрением. Взглянешь в упор — синие исчезает, отвернёшься — появляется.
На столе только большие клещи с плоскими губами, такими заготовку в горн класть или придерживать при ковке, да лёгкий одноручный молот. Ни пробойника, ни оправок, ни зубила, ни самого важного — горна. И как самородок разогреть? Стоп. Как там Хларт говорил: «Только её сияние способно расплавить застывший мирфил»? Вроде так.
Самородок тихонько звякнул оказавшись на поверхности наковальни. Пальцы, коснувшиеся радужного сияния, обожгло холодом, они занемели и перестали гнуться. Нужно было щипцами воспользоваться, а не руку совать. Я засунул закоченевшую конечность за пазуху.
Очертания Слезы Гор поплыли, исказились и она медленно перетекла в каплю ещё больше заблестевшую серым. Чуть меньше моего кулака. Что из такой малютки можно выковать? Я запоздало задумался: а что я вообще хочу выковать? В идеале меч, но на меч, даже короткий, мирфила не хватит однозначно. Опять нож мастерить?
Кстати, у Мерика самородок хоть и был почти в два раза больше моего, но громадный фламберг из него никак не мог получиться. Не пустотелый же у него клинок? А может, дело совсем не в размере? Решив не гадать попусту, я взял щипцы и молот, рука за это время уже отошла вернув былую подвижность.
Трогать размякшую каплю мирфила было боязно, вдруг от прикосновения она покатиться как ртутный шарик и разлетится шлёпнувшись на камни. Потыкал щипцами, вроде твёрдая. Перехватил поудобнее и легонько стукнул молотом — точно твёрдая. Ударил во всю силу. По вершине разнёсся глухой звон, заготовка не прогнулась. Начал бить с разных сторон и под разными углами, кое-где на поверхности капли появились вмятины. Только совсем не там где я планировал.
Для начала стоило придать куску мирфила продолговатую форму, а потом уже приниматься за настоящую работу, но упрямая железка подчинялась каким-то своим законам, отличным от законов кузнечного мира. Звук и тот постоянно был разным: то звонкий как от закалённой стали, то глухой словно по деревяшке лупишь. Может дело в этом?
Я прикрыл глаза и стал, при ударах, ориентироваться на звук. Прилаживал усилия молота только к тем местам где звон был глухим. Через несколько минут прервался оглядев заготовку. Она претерпела явные изменения — вытянулась, прогнулась и теперь напоминала треугольный слиток. Ну так бы и сразу.
Уверенно зажмурившись принялся за работу серьёзно. Удары молота слились в протяжный стон, гул в ушах не даёт ориентироваться, но я уже руками чувствую куда нужно бить. Ледяной ветер треплет волосы, забирается под куртку — бесполезно, мне жарко. По лицу скатываются крупные капли пота, мышцы гудят от напряжения. Я уже давно приучен к таким ощущениям и устану не скоро. Если ты настоящий кузнец из горцев и взялся ковать мирфил, то знаешь — останавливаться нельзя. Нельзя ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах. Если у меня сейчас под ногами станет рушиться гора Сталагора я всё равно не прекращу подымать молот — я ГОРЕЦ.
Глухие удары перешли в мелодичный звон, не открывая глаз, я перевернул заготовку на другую сторону. Бах! Бах! Вот, другое дело. Руки уже действуют сами позволяя разуму отвлечься. Интересно что это я выковываю, глянуть бы, но какое-то чувство незавершенности не позволяет. Работаю дальше. Становится всё жарче. Я бы уже давно разделся до пояса, но для этого нужно отложить инструменты — непозволительная роскошь.
Снова переворачиваю заготовку. Сколько времени уже прошло? Ноги подрагивают норовя подкоситься в самый неподходящий момент, но останавливаться нельзя, да и осталась самая малость, знаю — ещё десяток ударов и всё. Бах! Бах! Дзынь! Всё...
Руки бессильно выронили инструмент. Я отёр пот заливающий лицо и шею, открыл глаза. На наковальне, чуть покачиваясь, лежит длинный изящно изогнутый кинжал. Лезвие расширяется к рукояти, а само тонкое словно лист бумаги. Кажется что его можно легко сломать пальцами, но это совсем не так — мирфил не ломается, не гнётся, не стачивается, если он застыл перековать его невозможно.
На ручке кинжала витое рифление. Это я одним молотом сделал? Без фигурных клиньев? Без тисков? Ай да я. Вру, конечно, я только молодой подмастерье орудующий двуручным молотом. Повторяю движения мастера-кузнеца легонько постукивающего маленьким молоточком по нужным местам. Горы и наковальня всю работу сделали, я только помог немного.
Я потянулся к кинжалу, но вовремя одёрнул руку. Поднял выпавшие клещи, двумя руками подымать пришлось, мышцы устали и не слушаются. Смахнул артефакт с наковальни. Клинок недовольно звякнул и упал воткнувшись в непробиваемый камень Сталагора на треть лезвия. Острый.
Подняв ещё и молот я сложил инструмент на стол, как до этого лежало — в кузне порядок должен быть, даже если из приспособлений всего то клещи да молот. Взялся за витую рукоять кинжала и легко вытянул Коготь из камня. Отчего-то мне было известно, что клинок зовут именно так, да и формой он на загнутый звериный коготь похож, а я теперь соответственно - великий амадзин Тан Коготь. Может со временем и ещё какое-то прозвище приклеится.