Амалия и Золотой век
Шрифт:
Что — не смешная шутка или он вообще не воспринимает юмор?
— Сформулируйте ваш вопрос, — энергично кивнул генерал из своего кресла.
— Интерес японской разведки к вашим бумагам понятен, — сказала я. — В конце концов, бывает так: какой-то агент сначала ворует попавшуюся ему под руку бумагу, а уже потом кто-то другой решает, насколько она важна…
Он кратко кивнул.
— А вопрос я бы сформулировала так: почему японцы должны интересоваться вашими бумагами, если их военные возможности намного превышают те меры, которые вы здесь намечаете? Что им надо? В чем смысл их интереса, на что они направляют свои усилия, где их, эти усилия, можно будет выявить? Например. Насколько я знаю по здешним газетам, вот этих торпедных катеров у будущего Содружества (я кивнула в сторону фотостатов) должно быть пятьдесят. Но у японцев сегодня вдвое больше эсминцев, чем у вас будет катеров. По этим фотостатам видно, что никакого сверхоружия они собой не представляют. А если так…
Я выдохлась и замолчала.
Генерал снова плавно взлетел из кресла (да он и вправду не может сидеть больше пяти минут, подумала я). Сказал «вы позволите?» и потянулся к коробке тонких черных сигар. «И еще как позволю», — ответила я, вынимая свою сигарету. Генерал в очередной раз не улыбнулся, чуть церемонно щелкнув перед моим носом своей пахнущей газолином зажигалкой.
— Вместо сверхоружия я бы упомянул уважение к техническим новинкам, без которого достижение поставленных целей бывает затруднено. Но вовсе не исключено, — размеренно произнес он. — Лорд Хейг считал пулемет «сильно переоцененным оружием», Китченер назвал танк «игрушкой». Маршал Жофр отказался от установки телефона в его штабе. Но эти люди неоднократно одерживали победы. Итак, смысл. Оставим в стороне британские интересы в этой части света, они сводятся к защите своих позиций в Китае и далее не простираются. Сосредоточимся на американских интересах и намерениях — а также на трех факторах. Это расстояние. Время. И коммерческий расчет.
Черт его возьми, у него отличный баритон. Но что он делает? Читает мне лекцию по военному искусству? Я хотела не совсем этого… Но вот он ходит, засунув руки в карманы, время от времени подвигает дымящуюся сигару глубже в мраморной пепельнице, лишь иногда поднося ее к губам. Ходит, выставив подбородок вперед, и на меня почти не смотрит.
— Расстояние, — задумчиво сказал генерал, проходя мимо зашторенного южного окна и поворачивая обратно. — Может показаться, что Япония не коснется Филиппин, потому что не осмелится вступить в войну с США с их превосходящей силой флота. Девяносто четыре американских корабля в Перл-Харборе, включая восемь линкоров, — не шутка. Превентивный же удар туда для японцев считается предельно рискованным, потому что оторваться от своих баз на пять тысяч миль — это опасно. Оставим в стороне вопрос о том, зачем им это вообще надо, угроза — это в данном случае всего лишь предположительная возможность. Но если мы посмотрим на географическое положение будущих, завтрашних Филиппин, то тут обратная картина.
Он снова прошел на фоне зашторенного окна, где в слепящих лучах кружились пылинки.
— Филиппины, которые готовятся через десять лет стать полностью независимым государством. Восемь тысяч миль до Сан-Франциско. И одна тысяча миль до Нагасаки. Сорок миль от ближайшей японской базы на их острове Формоза. Взгляд через это окно, в сторону моря, покажет вам, что в данный момент архипелаг защищают два легких американских крейсера, дюжина эсминцев, столько же небольших подлодок. Несколько самолетов флота. И легкие суденышки. Далее, после получения страной полной независимости, не будет и этого. Японская же мощь, в том числе морская… Вы следите за мыслью?
Я обреченно кивнула.
— Теперь фактор времени. Нет, давайте переместим его на третье место.
Генерал подошел к столу, выложил на него три идеально заточенных карандаша и подровнял их в безупречный ряд.
— Коммерческий расчет. Вот в этой сфере лежит часть смысла усилий военной и политической разведки.
Он ободряюще кивнул мне.
— Суть моего плана обороны Филиппин в сопоставлении затрат и выгоды. Войну можно рассматривать как коммерческое предприятие.
Он еще раз кивнул, признавая во мне то самое, что обозначил отец Артуро, — инвестора.
— Позитивный расчет для любого агрессора означает, что цена подчинения страны не превышает его потенциальных прибылей от ее завоевания. Взять то, что не защищено никак, просто. Но если он будет знать, что для успеха его акции потребуются жизни полумиллиона солдат, три года и пять миллиардов долларов, то возникает вопрос — какие цели оправдываются подобными затратами. От разведки мы обычно ожидаем точной оценки возможных целей, чтобы сопоставить с необходимыми для их достижения затратами свои превентивные меры.
Он поощрительно посмотрел на меня, мне пришлось благодарно кивнуть ему за обозначение смысла моих усилий.
— И здесь мы возвращаемся к расстояниям и вообще к географии.
— География? Но береговая линия Филиппин с их семью тысячами островов больше, чем у Америки! — вмешалась я. — Как ее можно защитить?
Стоп, мне же было сказано, что диалога тут не должно быть — и что сейчас со мной сделают?
Генерал, как бы не замечая моей неделикатной реплики, чуть прикоснулся губами к сигаре.
— Нет такого места, которое было бы неприступным при концентрации превосходящих сил или беззащитным само по себе. На всем острове Лусон, где мы сейчас находимся, всего двести пятьдесят миль пляжей, пригодных для десантирования. Это упрощает задачу обороняющихся. Для отражения амфибийной атаки с моря им требуются прожекторы, береговые орудия. Живая сила, наконец. Торпедные же катера нужны не для борьбы с эсминцами в открытом море, они служат ключевой цели — заставить десантирующегося противника приближаться к берегу небольшими группами и с осторожностью. По сути, речь о выигрыше нашего с вами третьего фактора — времени. Мы получаем возможность организовать оборону на суше. И тут вновь сыграет роль география, лучше знакомая обороняющейся стороне. Как вы, видимо, знаете, мой отец сыграл известную роль в ведении боевых действий здесь. И не раз говорил мне, что на рубеже веков филиппинцы с их повстанческой армией в двадцать тысяч человек заставили американцев выставить для их подавления армию в сто тысяч. А теперь представим себе, что было бы, если бы армия повстанцев была правильно вооружена и организована. Представим ресурсы, которые пришлось бы тогда затратить американскому правительству.
Какие интересные цифры, подумала я. А если сопоставить их с тем, что в той войне филиппинцев погибло, как говорят, более ста тысяч человек, — то кто погибал, военные или не очень, или же — кто делал подсчеты?
Генерал, совершивший тем временем очередную прогулку по кабинету, вернулся к столу и аккуратно перевернул каждый карандаш, выстроив новую идеальную линию, но остриями в другую сторону.
— Примерно с таким пониманием ситуации мы создаем здесь национальную армию, — сказал он. — А теперь — снова фактор времени. История военных провалов может быть суммирована в двух словах: слишком поздно.
Так, подумала я. Он же был начальником академии в Уэст-Пойнте. Которую закончил когда-то один замечательный человек по имени Тони, он мог бы стать генералиссимусом моей личной армии, но армии мне больше не надо, а человека этого уже нет в Малайе. Он отправился домой, как раз в Америку. А теперь это я — слушатель Уэст-Пойнта. Где мои ботинки на шнурках и жесткий воротничок?
— Как вам известно, госпожа де Соза, наш план создания филиппинской армии рассчитан на десять лет. То есть до сорок шестого года, когда страна станет уже полностью независимой. Фактор времени — важнейший. Возьмите время на выполнение Британией заказа на торпедные катера. Добавьте к этому время на подготовку матросов, с учетом того, что единственные, кто ходит в здешних водах с мотором, — это как раз японцы, филиппинские рыбаки этого не делают. Те же вопросы — со скоростью подготовки пилотов, офицеров, рядового состава. Нам нужны именно десять лет. От разведки тем временем мы ожидаем оценок того, существуют ли у Японии или любой другой державы хоть какие-то цели, способные подтолкнуть их к нападению до завершения этого срока. На данный момент…