Амарант
Шрифт:
Тюрьма рассчитана всего на десять заключённых и представляет собой подвальные комнаты, запертые в основании замка, в горной породе с плотными стенками и мощными решётками, узкими проходами и жаркой температурой. Влажное и тягостное место. Освещение камерное в виде небольших светильников, едва-едва разгоняющих темноту. Есть общий зал, где на стенках висят кандалы с различными ошейниками и странными конструкциями, видимо предназначенными, чтобы удерживать волка в нужном состоянии и не давать ему обратиться. Возле
Дикого поместили в самую дальнюю комнату, где света от фонарей не хватало, и его зарешёченная клетка терялась во мраке. Я не видела мужчину, только чувствовала его присутствие. Как нечто тяжёлое с тёмной энергией. Пучок злости, закованный в кандалы, собравшийся в одном месте. Каждое движение сопровождалось невыносимым скрежетом, от которого ныли зубы — соприкосновение металла и камня сравнимо с ногтем по стеклу. Эти звуки пробирали до костей и я облизнула губы, пытаясь сбросить нервное напряжение.
Я не знала, каким увижу его. Будет ли он вести себя как разумный или же передо мной предстанет зверь? Тьма нисколько не облегчала задачу, а подойти ближе к камере не решалась. Вместо этого отправилась в начало коридора, стащила со стены один из светильников и вернулась с ним обратно. Так увидела сгорбившуюся фигуру в дальнем углу камеры, царапающую каменный пол остатками когтей. Поодаль валялись огрызки и кости — всё, что осталось от скудного завтрака.
Повесив на свободный крюк светильник, замерев ненадолго, не глядя в клетку, всё-таки собралась с духом и окликнула его:
— Михо?
Скрежет остановился, фигура замерла. Потребовалось всего мгновение, чтобы он вернулся к своим делам, но эта пауза дала надежду, что Михо в сознании.
— Михо, это ты? — ничего лучше в голову не пришло. В этот раз он не отреагировал и я продолжила говорить. — Нам надо поговорить о той ночи, когда погибла… Лидия.
Её имя всколыхнуло тёмную кучу и оттуда раздался негромкий рык, от которого «встрепенулись» мурашки.
— Ты был в моей комнате в ту ночь? — в ответ опять тишина.
Тогда решила зайти с другой стороны. Подойдя чуть ближе к камере, заговорила весьма осторожно подбирая слова:
— Вчера я была на похоронах. С ней попрощалось много человек. Все любили её. Не могу поверить, что её больше нет. Она боялась…
— Замолчи! — прорычал Михо, плотнее сворачиваясь в клубок, как настоящий волк.
— Тогда просто скажи это, — воскликнула негромко. — Скажи, что пришёл в мою комнату в ту ночь следом за Вельямином. Скажи, что напал на неё и убил, предлагая своему кан-альфе разделить трапезу! Скажи это и я уйду!
Это как по щелчку пальцев.
Несколько раз щёлкнув пастью, пытаясь добраться до меня, он резко остыл и отступил назад, скрываясь в тени.
— Не смей обвинять меня, сука! — последнее слово угадала, он говорил на языке волков.
— Тогда говори! — крикнула в ответ подходя совсем близко к камере на расстоянии вытянутой руки. — Скажи, в чём ты меня обвиняешь!
— Всё началось, когда ты появилась в этом мире, — он говорил спокойно, будто и не было этой вспышки агрессии. — Барабаны зазвучали, когда на тебя началась охота! Тебя загоняли, ты пришла сюда и привела дикость за собой!
Его речь звучала сумбурно и не очень понятно, а переспросить не могла. Я «догадывала» его предложения, уловив суть — осада замка началась вместе с моим появлением. Совпадение?
— Ты не слушаешь! — внезапно крикнул он совсем как обиженный ребёнок. Его лицо-морда выступила из тени, демонстрируя сведённые кустистые брови.
— Ты убил Лидию? — задала прямой вопрос, а он рассмеялся.
— В ту ночь у твоей комнаты было многолюдно, не правда ли? Почему ты решила, что это сделал я?
— Потому что ты хотел её, а дикость обнажает и искривляет чувства. Потому что ты стал диким из-за своих желаний. Потому что ты по ту сторону решётки, Михо! — выпалила одним длинным предложением звенящим от злости голосом. — Просто скажи это!
— А может это сделал наш кан-альфа? — он выпустил длинный язык и медленно облизал губы, задевая щёки, в его глазах вновь зажегся опасный огонёк. — Как сама думаешь? Кстати, он приходил недавно. Спрашивал. Он не помнит о той ночи столько, сколько помнишь ты. Только кровь на губах и ярость в чреслах, — последнее слово он выделил, плотоядно скалясь. — Он ведь трахнул тебя той ночью, ведь так? С недавних пор я чую всю гораздо острее и сразу понял, чем вы занимались!
— Поэтому ты убил её?
— Замолчи! — заорал он, обрушившись всей массой своего тела на прутья. — О, как же я жду следующей ночи! Совсем скоро мы поменяемся местами! Я буду медленно рвать тебя на куски, наслаждаясь твоими криками! Я сожру твои потроха, а потом помочусь на твои останки!
От омерзения передёрнуло. Это был уже не Михо. Ничего не осталось от доктора, даже оболочки. Безумный зверь, одержимый жаждой крови. Я не получу признания — у него осталось только одно желание — мучить меня. По глазам видно — он наслаждается устроенным представлением, вкусно расписывая всё, что сделает со мной, когда выберется из камеры.