Амазонка
Шрифт:
Тарита шла возбужденной подпрыгивающей походкой, несмотря на то, что они вступили в сильно заросший, опутанный лианами участок джунглей, прорубая себе каждый шаг с помощью мачете. Они остановились, когда дневной свет стал уходить и джунгли снова ожили какофонией звуков.
Появился Атуту с убитой маленькой косулей, которую незамедлительно разделал и поджарил на импровизированном вертеле. Мясо оказалось очень вкусным.
Подчистив остатки и забросив их в заросли для ночных падальщиков, Ник лег и задумался о людях-хищниках, также бродящих по лесу. Переправа через реку, вероятно,
Он отдавал себе отчет, что по мере приближения к цели пути будут сходиться все ближе друг к другу и попытки Колбена устранить соперников станут все более настойчивыми и многочисленными. Вероятно, Колбен считал, что главную опасность для него представляет Ник, возможно, из-за помощи Тариты. Ник был уверен, что Колбен предпримет еще не одну попытку, чувствуя, что если ему удастся брать Ника, он легко разделается и с другими участниками этой гонки. Ник задумчиво улыбался себе. Он не мог отказать себе в удовольствии сконцентрировать все внимание на Колбене, представляя именно таким все дальнейшее развитие событий. И это было опасно. И русские, и китайцы также без колебаний уберут соперников, и недооценивать их было бы серьезной ошибкой.
Ник лежал вытянувшись, лениво размышляя, когда вдруг рядом с ним мелькнула тень. Это была девушка, неулыбающаяся, серьезная, которая опустилась на колени возле него.
— Сегодня на реке ты совершил невозможное, — произнесла она. — Но ты сделал это. Однако тебе следовало бы послушаться меня. Тебе просто везет. Не пытайся никогда повторить подобное. Пожалуйста, послушай меня.
— Не волнуйся, золотко, — ответил Ник. — Я не исполняю дважды одно и то же «на бис».
Он сознавал, что она права. Очень это смахивало на самоубийство. Но девушка, конечно, не могла знать, сколько таких самоубийственных поступков совершил он в своей жизни.
— Я… извини меня, я так разозлилась на тебя, — тихо произнесла девушка. — Я… я не хочу увидеть тебя убитым.
…Костер уже потух, и вокруг них сгустилась темнота. Даже глаза Ника, зоркие, как у сокола, не могли проникнуть в чернильную черноту ночи: единственное, что он видел, — это смутные очертания ее фигуры. Она казалась прекрасным бестелесым существом, говорящим из темноты. Черт бы побрал это место, выругался Ник про себя, представив себе луну и купающуюся в ее нежном сиянии прекрасную грудь.
Он услышал, как Тарита укладывается с ним рядом и откинулся назад, уставясь в темноту.
…Ник скривился в усмешке, вспомнив, как часто проклинал, он лунный свет, когда ему необходимо было пересечь незамеченным какую-либо открытую местность. Он представил себе ее тело, лежащее рядом на расстоянии вытянутой руки, ее полную округлую грудь со слегка торчащими кверху сосками, манящую, томящуюся в ожидании.
Он свернул свое воображение, пока оно не завело его слишком далеко.
V
Земля затряслась, и от этого грохота и тряски Ник проснулся и сел, вытянувшись в струнку. Вновь настал рассвет — серый, едва различимый среди деревьев свет раннего утра, но земля продолжала трястись. Ник увидел Атуту, вскарабкавшегося до середины ствола колючего капока. Тарита тоже проснулась и села, в ее глазах, когда Атуту обратился к ней, появился страх.
— Нам надо бежать, — сказала она. — Отсюда начинается крутой подъем, горный кряж, ведущий к возвышенности. Нам надо на него взобраться.
— Подожди минутку. Объясни, от кого или чего мы должны бежать? — спросил Ник.
— Пекари, — ответила Тарита. — Дикие вепри, как их называют в Европе и Америке, только пекари еще хуже. А эти — белогубые пекари — худшие из худших.
Ник покопался в своей превосходной памяти, хранящей самые различные сведения, и попытался вспомнить об этих животных все, что знал: что это ближайшие родственники техасского полосатого кабана и европейского вепря, обладают свирепым нравом, жесткой толстой шкурой и длинными, искривленными как турецкий ятаган клыками, способными вспороть противника, как банку консервов. Их хватка — он слышал — была сильнее, чем у больших лесных кошек. Судя по ужасу, исказившему лица Атуту и Тариты, они полнее чем Ник осознавали размеры грозящей опасности.
— Они передвигаются стадом. Это же стадо — огромных размеров, — сказала девушка. — Они уже окружили нас. Обычно они вытягиваются и бегут друг за другом. В таком огромном стаде с ними невозможно сражаться. Видимо, они каким-то образом общаются между собой, так как действуют очень дружно и согласованно.
Последние два слова Тарита договаривала уже на бегу, и Ник бросился за ней вдогонку. Вокруг стоял сплошной треск кустарника: эти толстые квадратные тела продирались с дробным топотом, храпением и хрюканьем сквозь растительность. Гул от этого грохота начал эхом раскатываться по джунглям.
Нику доводилось слышать топот бегущего стада баранов, но тот не имел ничего общего с этим зловещим громом. В этом была какая-то мучительная угнетающая зловещесть. Топот бегущего овечьего стада как бы предупреждал: не стой на дороге, и ты будешь в безопасности. Этот же гул, казалось, говорил, что пути к спасению отрезаны, как и нет средств избежать смерти. Теперь уже стало видно, как колышется кустарник, как раскачиваются длинные стебли бамбука. Тарита неслась через кусты на пределе своих возможностей. Атуту следовал за ними по пятам.
— Они вытопчут здесь все, — крикнула девушка, переводя дыхание. — Они выдернут с корнем и съедят все растения, фрукты, орехи, всех змей, грызунов, насекомых — всех, кто попадется на их пути. Саму почву они взрыхлят, вырвав из нее все съедобное.
Неожиданно девушка встала как вкопанная, и Ник увидел темно-серые с седоватыми подпалинами силуэты, два из которых злобно высунули рыла из кустарника с одной стороны, а третий — с другой. Затем к ним присоединились другие, и теперь они образовали свирепый хрюкающий строй по обеим сторонам узкой тропинки.