Америка глазами русского ковбоя
Шрифт:
Большую часть жизни мой хозяин Майкл Миклос прослужил авиационным инженером на базах в США и за рубежом; помотался и повидал свет предостаточно. Выйдя на пенсию, поступил он в семинарию и по окончании направлен был сюда, в Дженнер, священником церкви благословенной Девы Марии. Приход небольшой, всего 60 пожилых сербов, русинов и поляков. Молодежь посещает церковь только по большим праздникам, да еще на свадьбы и похороны.
Церковный совет определяет размер денежного довольствия батюшке, а также решает другие повседневные нужды и устанавливает правила поведения в церкви. Главная претензия к батюшке – курит, да еще в помещении церкви, правда, в подвале, где приходская трапезная. А батюшка в ответ: «Курил и курить буду, не нравится – ищите себе другого, мне пенсии на жизнь хватит».
Кабинет его уставлен компьютерной техникой новейшего образца, на которой он издает и публикует церковные бюллетени. Батюшка связан через Интернет со всеми приходами православной церкви, у которых есть подобное компьютерное обеспечение.
Есть у них с матушкой приемный сын. Работает в штате Флорида специалистом по охране окружающей среды и приезжает к родителям раз в год, на семейный праздник День Благодарения, когда американцы всех вероисповеданий запекают в духовке индейку и объедаются ею, сдабривая клюквенным соусом. А в обычные дни прихожане церкви часто заходят в гости – телевизор починить, машину отремонтировать, просто за жизнь поговорить, сидя в гостиной перед камином.
Переждав три дня пурги, уезжал я из Дженнера при солнечной погоде. Батюшка приехал на конюшню проводить и напутствовал: «Вот тебе, Анатолий, благословение мое. Возьми этот крест, я освятил его. Дай тебе Господь доброго пути, не забывай нас с матушкой. Пиши, звони – всегда рады будем о тебе услышать». Отдохнувший Ваня споро потянул телегу на запад, к Тихому океану.
При подъезде к городу Легионеров я встретился с Филом Зиммерманом. Он работал иконописцем в «Антиохском центре собраний последователей Сирийской православной церкви». Фил приехал со своей дочуркой Наденькой, в которую я влюбился сразу и навечно. Ей семь лет, и светится она красотой наступающей. А как она обрадовалась возможности прокатиться в телеге! Потом нарисовала в журнале себя и лошадь, везущую нас на конюшню.
Лошадь с повозкой мы оставили на ферме Джо Линна, а сами отправились в Антиохский центр, представлявший собой гостиничный комплекс на 100 номеров, в котором были залы заседаний, ресторан и небольшая часовня. Там же находилась иконописная мастерская Фила. Мне предоставили отдельный номер со всеми удобствами и телевизором, а вскоре официантка принесла ужин.
В тот день происходила конференция активисток православной церкви США. У меня глаза разбегались от обилия женщин и блюд, но уж дюже затрапезный был у меня вид, чтобы надеяться на взаимность первых. К тому же отец Джордж Геа, директор центра, после ознакомительного тура вокруг здания пригласил меня на вечернюю службу. Деваться было некуда – чай, крещен-то я православным.
Фил тоже присутствовал на службе, после которой пригласил к себе в мастерскую на чай. Был он рожден в протестантской семье, но давно перекрестился, решив, что учение православной церкви наиболее соответствует его представлениям о христианской религии. А я, так и не усвоив наибольшей истинности этого направления религии, из православных перешел в квакеры.
В подвале Центра у него устроена иконописная студия. Фил завален заказами на иконы от множества священников вновь строящихся в этой стране православных храмов. Издает он еще специальный журнал для иконописцев православной церкви. У него много друзей-живописцев в Пскове, Новгороде и Москве, но он никак не может выбрать время для очередной поездки в Россию. Его жена Донна устроила чаепитие с ореховым тортом и затарила меня пекановыми орехами, которые ей регулярно посылают друзья из Техаса.
Утром Фил повел нас на экскурсию в Музей трагедии. В 1889 году в районе города Джорджтауна дождь шел несколько дней подряд. И вот в «черную пятницу» 31 мая паводок размыл плотину огромного искусственного озера, устроенного значительно выше города. Несколько кубических километров воды обрушилось вниз, увлекая за собой деревья, опрокинутые вагоны и паровозы, дома и церкви.
Местный телеграфист послал в город морзянку с предупреждением о приближающемся водяном вале высотой в 30 метров, но никто в городе не поверил приближающейся беде и не отреагировал. Этот вал смерти обрушился на город неожиданно и погреб под собой несколько тысяч человек.
Последовавшее разбирательство не нашло виновников катастрофы, так как богатые владельцы поместий, окружавших искусственное озеро, подкупили следователей, и дело спустили на тормозах. Никто не сделал никаких выводов и ничему не научился на примере этой катастрофы. Отрыгнулось это в последующих селях 1936 и 1977 годов. Оказывается, что не только мы, русские, можем быть раздолбаями.
В кинозале демонстрировали фильм о трагедии, смонтированный из фотографий, писем и документов той поры, сопровождаемый комментариями и музыкой. Он погружает зрителей в ужас той давней трагедии, женщины плачут и многие не могут досидеть до конца. После этого хочется спрятаться в подвале и никогда не вылезать на свет Божий, полный трагедий и убийств.
Стиральная доска
11 марта
На следующее утро Фил привез меня на ферму «Белый амбар», где отдыхал Ваня. Ее владелец, Джо Линн, научил меня, как рашпилем удалять зубные камни у лошади. Никогда я не знал, что у лошадей очищают отложения солей на зубах так же, как у людей.
Во время этой процедуры подъехал оператор четвертого канала телевидения в Питсбурге Кэнделл Кросс. Он снимал экспедицию странно, не задавая вопросов и не комментируя снимаемый материал. Я был вынужден спросить, в чем причина столь необычного репортажа, и Кэнделл, извинившись, объяснил, что местные журналисты объявили забастовку, а по профсоюзному контракту операторы не имеют права выполнять работу репортеров и разговаривать с клиентом. Ну, а нам, путешественникам, значит, страдать?
По 711-й дороге я спустился до 31-й и повернул на запад. Барри Ригер из местной газеты «Трибун ревью» фотографировал нас с Ваней на протяжении десяти километров, но вряд ли увижу я эти снимки. Вскоре подъехал репортер второго канала телевидения Дэвид Хайфильд и был так восхищен моей лошадью, что написал в дневнике: «Дорогой Анатолий, ты делаешь то, о чем я всегда мечтал. Я буду думать и молиться за тебя».
На ферме Траутов я получил приют и разговорился с их пятнадцатилетней дочкой Ренэ. Она в прошлом году на родео выиграла чемпионский титул среди девушек-школьниц по выездке лошадей. Вместе с младшим братом Би-Джей (прозывается он так по первым буквам своего имени и отчества – B. J.) Ренэ принадлежит к детскому клубу «4-Н», сельскому варианту бойскаутского клуба. Там учат детей ухаживать за животными, пахать и сеять, объезжать лошадей и бросать лассо.
Узнав о моем приезде, на ферму прибыли любители лошадей-тяжеловозов, братья Дин и Роджер Линхарты. До обеда телегой управлял Дин, потом Роджер, а у меня нашлось наконец время заполнить дневник и навести порядок в телеге. Братья – фанатики езды на лошадях. Каждый год они отправляются путешествовать на своем фаэтоне, запряженном парой тяжеловозов. Они знают все окрестные дороги, а также тех людей, кто держит лошадей. Вот и нашли для меня ночевку на ферме Чака и Джэкки Тиссу.
Чак пристроил Ваню в сарае на холме, а меня поместил в подвале своего дома. Вечером по второму каналу телевидения должны были показать репортаж об экспедиции, снятый Кэнделлом Кроссом. Но в подвале стоял тольк о старенький черно-белый телевизор, не принимавший второй канал. Мои «толстые» намеки Чаку разрешить подняться к нему в дом и посмотреть новости по телевизору ни к чему не привели. Его жена была на восьмом месяце беременности, но это не мешало Чаку ревновать ее ко мне, вероятно, поэтому он и не пустил меня наверх. Чак разрешил мне спать на диване без одеяла и простыни, но порекомендовал убраться с фермы в пять утра, когда сам уезжал на работу.