Америка глазами заблудшего туриста
Шрифт:
Наконец, появился нужный мне поезд. Я вполне искренне помолился, чтобы он сделал здесь остановку, ибо расписание в определенное время и дни предполагает и пропуск некоторых станций. Мои молитвы совпали с расписанием поезда, и я радостно впрыгнул в вагон.
Ситуация в вагоне мало чем отличалась от станции. Здесь дремал единственный чёрный пассажир, который не обратил на меня внимание. Я занял место у стоп-крана и стал отсчитывать остановки. Ехать предстояло долго. В этом направлении я никогда не ездил и теперь отмечал по станциям, что районы эти преимущественно заселены чёрной братией. На последующих остановках в вагон стали заходить пассажиры, по мере их прибавления, я оказывался в окружении чёрных бродяг, по виду которых можно было предположить, что они ночевали на станциях метро. Некоторые были ещё сонными и не обращали на меня никакого внимания, а некоторые откровенно поглядывали на меня и мою сумку, как на некое недоразумение, провоцирующее их. Я сидел на своем месте, внешне не проявляя каких-либо признаков беспокойства и с надеждой ожидал, что на следующей остановке в наш вагон подсядут пассажиры и поприличней. Однако, контингент не менялся. В раннее воскресное время на этом маршруте катались только чёрные бродяги. Не будь я обременён материальной ответственностью, в обычных туристических условиях такая поездка мне показалась бы даже интересной, ибо я впервые ехал этим бесконечным афроамериканским маршрутом, и для меня это оказалась совершенно неизвестная сторона Бруклина. Станции сабвэя были отмечены колоритными следами обитателей, каждая остановка подобно иллюстрированной странице, показывала мне подземный мир черного Бруклина. Пролистав два десятка остановок, я так и остался единственным, случайным, белым пассажиром. Кроме чувства дискомфорта, временами граничащего с паническим страхом, я ещё раз познакомился с африканским наследием в Америке, и лишний раз убедился, насколько это другой мир.
Все эти люди, лежащие, сидящие, бродящие по станциям и вагонам, говорящие на каком-то своём языке, сами того не осознавая, представляли свой мир, культуру, мораль, ценности. Я со своими трудовыми сбережениями, билетом на самолет и планами на смутное украинское будущее, чувствовал себя в их окружении неким пришельцем с другой планеты.
Со стороны я наблюдал этот мир, отсчитывал остановки, желая поскорее вырваться на безопасную поверхность и добраться до своего финского самолёта. И в то же время, я осознавал, что убегаю хотя и от чужого и опасного, но любопытного и непознанного, о чём, возможно, буду вспоминать ещё много раз.
Наконец, моя остановка Howard Beach — JFK Airoport. Слово Бич в названии этой остановки было очень уместно. Здесь оказалось некое паломничество бичей, и по-прежнему, — ни единого белого человека. Выйдя на платформу, я попал в их активное окружение. Задержись я здесь на несколько минут — мне неизбежно уделили бы внимание.
Мне нужен был маршрутный автобус шаттл, курсирующий от этой остановки метро до аэропорта. Выход из подземки был не один, и я не имел понятия, который из них мне нужен. Огляделся в поисках указателей и заметил двух полицейских. Таких же чёрных, как и всё здесь, только в форме и при полной амуниции. Они были заняты тем, что ходили вдоль платформы и с помощью дубинок будили спящих на скамейках собратьев. На их команды подниматься и выметаться из станции обитатели реагировали вяло и недовольно. Полицейские нервно покрикивали на особенно упёртых, и слегка применяли дубинки.
Я направился к одному из них. Это был огромный увалень метра два ростом и центнера полтора весом. Вокруг его необъятной талии на поясе располагался полный арсенал воспитательных средств: кобура с пистолетом, наручники, подсумок с запасными обоймами, рация и прочая дребедень. В данный момент он пользовался дубинкой, постукивая ею по скамейкам, беспокоя залежавшихся бродяг.
Приблизившись к нему сзади, я вежливо окликнул его, как меня когда-то учили.
— Excuse me, Sir!
В ответ на мое робкое обращение, тот излишне резко повернулся назад и красноречивым жестом руки дал мне понять, чтобы я оставался на месте. Я поспешил внести ясность в свои намерения по отношению к нему, и выплеснул свой вопрос:
— Сэр, как мне пройти к автобусу на аэропорт JFK?
Тот обмяк, и лениво указал мне своей дубинкой направление к выходу. Я искренне поблагодарил его и поспешил к указанному выходу.
Присутствие на этой станции двух полицейских было уместным. Нетрудно представить, какой здесь был бы зверинец без их участия. Это единственный случай за всё время пребывания в стране, когда я искренне обрадовался полицейскому, и его незначительное содействие так поддержало меня.
Поднявшись по ступенькам, я вышел на улицу и сразу увидел автобусную остановку, на которой, подобно островку, кучковались несколько белых человек с дорожными сумками. Я, не раздумывая, влился в их кружок, и, расслабившись, стал ожидать автобуса.
Насколько я мог определить, некоторые белые пассажиры общественного транспорта были европейцами. Это заметно по тому, как они наблюдали за всем происходящим вокруг. А вокруг нас, на этой же остановке ожидали автобуса и местные жители, только здесь уже были и обычные чёрные обыватели, не только ярко выраженные бродяги.
Вскоре подошёл автобус. Маршрут от станции метро до аэропорта был бесплатным, то есть плата за проезд в метро включала в себя и эту транспортную услугу.
Автобус достаточно плотно заполнился, в большинстве это были местные жители, следующие не в аэропорт. Автобусный маршрут проходил через какой-то окраинный жилой район с многоэтажными жилыми домами и пустырями между кварталами. На остановках пассажиры больше выходили, и скоро в автобусе остались одни туристы. На территорию аэропорта автобус привёз всего несколько пассажиров.
Автобус объезжал аэропорт и делал остановки у отдельных секторов, обозначенных названиями авиакомпаний. Я спросил у водителя о Finnair, и тот обещал просигналить мне, когда доберется.
Нужный сектор я и сам заметил, ибо эта авиакомпания достаточно броско отметила своё расположение в аэропорту. Я и ещё несколько пассажиров сошли на этой остановке и направились к зданию аэровокзала.
Указатели привели меня на второй этаж. Там я нашёл места регистраций, но мой рейс пока не упоминался, у меня оставалось ещё несколько часов. Я взял возок для багажа и освободил себя от сумки. Прошёлся по вокзальному пространству, огляделся и выбрал себе место за столиком кафе. Людей в это время было совсем мало. Теперь, я оказался один среди работников аэропорта и одиноких пассажиров. Но это была совершенно иная атмосфера, в сравнении с той, — в полуосвещённом подземелье сабвэе.
Кафе ещё не начало работать, но я присел за крайний столик. Просто сидеть я не мог: сначала подумал позвонить кому-нибудь. Перебрал всех, но не остановился ни на одном телефонном собеседнике. Достал радио. Рассеянно проверил эфир, и остановился на радиостанции Classic Jazz. Длинная, сонная композиция Колтрэйна проникла через наушники в душу и положительно успокоила меня. Затем, я решил написать кому-нибудь письмо. Это лучшее, что я смог придумать в условиях возникшего многочасового ожидания рейса и в состоянии остаточного стресса. Хотя, можно было бы додуматься до сдачи билета и возвращения. А можно было оставить сумку на хранение, а самому, теперь уже налегке, покататься в метро, так как в будущем мне не скоро такая возможность представится. Времени для экспериментов хватало.
Но ничего подобного я не сделал. Достал бумагу и стал строчить письмо кому-нибудь. Скоро меня отвлекли сильным запахом кофе, я отреагировал. Далее продолжал своё дело, стимулируя себя чистым колумбийским. Какое-то время я был единственным клиентом кафе. Часок спустя, в зале стало поживее, у некоторых стоек начались регистрации на рейсы, людей прибавилось.
К тому времени, когда на информационном табло появилось упоминание о моём рейсе, я исписал уже несколько листов, и всё это едва можно было упаковать в стандартный почтовый конверт. Я адресовал эту писанину Вовочке, надеясь, что подобная весточка скрасит его ресторанное бытие и личную жизнь вообще. Здесь же был и почтовый ящик, куда я забросил свою бутылку с посланием.
Как только объявили о начале регистрации на мой рейс, я занялся этим. Меня больше интересовали процедуры паспортного и таможенного контроля. Надеялся, что чиновников не очень рассердит тот факт, что, вместо шести отпущенных мне месяцев, я пробыл здесь шестнадцать и везу с собой в штанах какую-то сумму их денег.
Когда я прибыл на паспортный контроль, там ещё не было ни одного пассажира. Служащий, пожилой мужчина попросил меня предъявить паспорт. Я вручил ему таковой. Прикреплённую к странице с визой карточку въезда-выезда, в которой указывалась дата моего прибытия и рекомендуемого отбытия, я давно отстегнул и держал отдельно от паспорта.