«Американка» и другие рассказы

Андреев Александр

Помнишь, ты писала мне в армию: о музыке, весне, надеждах, «Маленьком принце»? Для меня мир был страшным местом, но твои письма, почерк, участие поддерживали и спасали. И я надеюсь, что поддерживаю тебя сейчас. Мне нравится, когда ты пишешь о детях, сразу, кажется, будто солнце светит в окно и заливает комнату…

(Вторник) Андрея пятнадцатого мая забирают в армию. Он закурил и не может бросить. Мне его жалко, он добрый и я за него боюсь. Пишу ему и Арине два раза в неделю.

Директор в интернате устроила прощальный концерт для тех из нас, кто уезжает. Дети играли на различных инструментах и пели. Наши тоже выступали. Мы пели, а Бэйли играл на пианино домашнее сочинение своего брата. Сестра Алин играла на гитаре

и пела с Павитовой украинские песни. Хороший вечер. Когда мы ушли, солнце уже садилось. На остановке я посмотрел на горизонт, на синем небе было много Солнца. В такие мгновения Кто-то нашептывает надежду. Хочется верить, что все будет хорошо. Но почему-то очень грустно, как тому Чебурашке, о котором я тебе писал раньше.

Я говорю с ней каждый раз, когда есть возможность, ловлю каждое ее слово, как будто делаю последние глотки воздуха перед погружением. Ужас, что у меня на сердце, и в голове все перепуталось. Не понимаю своих чувств. Мы – друзья. Мы – миссионеры. Но я боюсь и не понимаю, что происходит внутри меня. Не хочу уезжать! Думал о том, что нуждаюсь в друге, который бы меня совершенно понимал и с которым бы я мог говорить открыто. И постоянно влюбляюсь! Сестра Алин мне очень нравится, я не могу скрывать этого. Мы часто вместе обедаем или ужинаем.

Уезжаю завтра в Полтаву. Значит, навсегда! Говорят прекрасный город и прихожане в Полтаве замечательные. Только грустно…

Плохо спал, все думал. Вчера звонил и мы долго говорили. Она знает, что нравится мне, да и, вообще, уже несколько раз я ей признался в симпатии. Наверное, есть взаимность. Если бы президент отправил меня в Горловку, я мог бы помогать Андрею и Арине. А так уеду и где мое сердце? И что от него осталось?..

Апрель 2003 года

От Саши к Юлии.

Юля, она любит меня. Любит. Так же сильно как я ее. То, что я тебе пишу, наверное, самое странное письмо миссионера. Помнишь, когда я был в Днепре, ты не могла дозвониться, и у меня кровь шла носом? То, что происходит со мной, ты все равно почувствуешь. Как я чувствую то, что происходит с тобою.

Ночью я не мог спать, а теперь совершенно не хочу и не могу есть. Я отдал ей то, что обещал никому не отдавать – большую репродукцию картины К.Г.Блоха, где Ангел утешает Христа в Гефсимании, с моими словами на обратной стороне.

Переезжал в Донецк, а потом вечером на поезде в Харьков и Полтаву. С Днепра в Донецк мы ехали четыре часа. С вечера сговорились ехать вместе, бок о бок. Очень тихо вполголоса, пока другие миссионеры дремали на своих местах, мы говорили обо всем. Конечно, она догадалась, еще в Днепре, что я в нее влюбился. Мы смотрели на руки друг друга и я трогал ее пальцы, и чтобы никто не видел, свитер скрывал наши руки вместе – четыре часа. Сжимал ее пальцы, поглаживал и она отвечала. Чувствовать тепло прикосновения любимого человека, близость любимого человека – и есть счастье.

Помнишь мультфильм «В поисках Немо»? Рыбка Долли сопровождала в опасном путешествии отца Немо. Когда рыбка-отец потерял надежду, уверенный, что его сын погиб и решил вернуться домой, Долли умоляла его остаться: – Эй, постой! Куда же ты? – Все кончено, Немо погиб. Я поплыву домой. – Нет! Но так же нельзя. Слушай! Никто не дружил со мной так долго и если ты уплывешь… Когда ты рядом я все запоминаю. Вот послушай: Пшерман 42, П…шерман… 40… 2… я… я помню, я… я точно знаю. Ведь, когда я вижу тебя – помню. И когда я тебя вижу… я как дома! Пожалуйста, не бросай меня, я не хочу забыть! – Прости. Но этого хочу я.

Знаешь, что мне написала Арина?! Она вместе с Андреем приезжала в Донецк, чтобы встретиться. Когда прощались, протянула записку: «Я хотела посоветоваться, но перед этим кое-что рассказать. Мы сидели с ней и Караваевым. Она была грустной, а старейшина Караваев старался ее рассмешить, но

ничего не получалось. Он спросил: «Эй, friking сестра Алин, что с тобой? Ты будешь плакать сейчас! Она ответила: «Нет, я не буду… сейчас… Миссия заканчивается, осталось три с половиной месяца…» Через несколько секунд она встала и вышла в коридор. Караваев посмотрел на меня и сказал: «Ей сложно. Иди вместе с ней!» Но, когда я уже хотела встать, мы увидели, что она позвала тебя – и улыбнулись. И он сказал: «Нет, уже не нужно!» И вы вышли на улицу. И потом, когда мы стояли возле машины, она уже готова была заплакать. Я сказала о том, что не нужно грустить, ведь время еще есть и она будет служить еще три с половиной месяца, на что она тихо ответила, посмотрев на тебя: «Да, но его уже нет рядом…» Слушай, вы оба – просто super! Не знаю, что там происходит, это не мое дело, просто мне захотелось сделать тебе приятно. Вот, посоветуй, подкинь тему для писем сестре Алин. Я хочу писать, но о чем писать, не знаю».

Мы не чувствовали себя как миссионеры. Говорили, старался ее утешить. Очень больно, если ей грустно. Она подошла совсем близко и прижалась, я обнял и почувствовал как она мне дорога, прижался лбом к ее лбу.

Сестры не должны были ехать в Донецк, но это произошло. Думаю, по воле Бога. Конечно, Он не был счастлив, что я гладил ее рукой. Но все Светло и я ни о чем не сожалею. Надеюсь, она переживет разлуку. Буду писать и звонить, потому что люблю ее. Она познакомилась с Ариной и, кажется, они подружились.

Забавно, когда я принес показать Андрею и Арине рисунок с Маленьким принцем, Женя подарил мне его при расставании, то увидел, что Андрей и Арина нарисовали «Маленького принца» на доске.

Утром на небе были перистые облака. Несколько ночей я очень плохо спал и сегодня проснулся около пяти утра. Сейчас почти все позади: я полюбил американку, а она полюбила меня. Теперь между нами четыре часа езды и несколько сотен километров телефонного кабеля. Я почти не надеюсь, что удастся увидеться снова (ты знаешь миссионерские правила). Как приехал в Полтаву, добрался до телефона и сразу звонил в Днепропетровск, прямо на собрание округа. Старейшина Джонсон удивился, но очень скоро сообразил, зачем я звоню и позвал ее. Мы говорили, Меган улыбалась, а я слышал ее улыбку и улыбался тоже, хотя грудь и сдавило так, будто погрузился глубоко под воду. Она сказала, что старалась написать письмо в машине, когда возвращалась в Днепр. Боже мой, как я хочу к ней! Внутри и хорошо и очень тяжело. Слушал ее голос, но потом вечером, мне стало страшно и захотелось плакать. Мы всегда сильные со стороны, но я почувствовал очень страшно без нее, очень одиноко. Жизнь идет вперед, как река. Нельзя приостановить движение, нельзя ухватиться. Знаю, что в конце все будет хорошо. Но я не хочу нестись дальше. И я плачу, и кричу, и прошу, чтобы все остановилось. Я не хочу ее потерять и иногда, чувствую себя маленьким испуганным ребенком, стоящим посередине темной комнаты, с надеждой ждущим, что кто-то включит свет. Всего хорошего тебе. И пока! С любовью твой брат.

Апрель 2003 года

От Саши к Юлии.

Почти полторы недели не писал, а многое произошло. Полтава – красивый город, в котором невозможно потеряться. Если сядешь в маршрутку в одной части города, то непременно по кольцу вернешься в это же место. Рекламные плакаты и вывески на украинском, их очень смешно читать. На улицах грузные женщины в больших пивных кружках продают квас из бочек по семьдесят пять копеек. Люди приветливые. Где-то здесь неподалеку Гоголь родился. Напарник у меня смешной, здоровый парень, высокий, похож на Шрека из мультик, хотя его такое сравнение обижает. У него есть маленькая черепашка, она живет у нас в аквариуме на подоконнике. Приход замечательный, епископ раньше был кришнаитом, говорит очень тихо и по-доброму.